По предложению Роберта они сделали большой круг, снова вышли к мосту, затем пересекли Староместскую площадь и пошли без особой цели в северном направлении, туда, где Влтава огибала город и поворачивала на восток. Оттуда по берегу реки они могли вновь вернуться к мосту. У них была еще куча времени: до назначенной встречи Бена с Ньютоном оставалось еще два часа. И магический город открывал им свои красоты в совершенно неожиданных местах, на самых отдаленных маленьких улочках.
И это не всегда были архитектурные шедевры или завлекающие вкусностями кондитерские.
– За нами кто-то идет, – сквозь зубы, едва слышно прошипел Роберт.
– Их пятеро. Они были с нами в «Грифе».
– Не знаю. Может, это разгневанный папаша твоей девицы собрал ватагу своих дружков?
Бен напряг слух и услышал то же, что и Роберт: шаги и голоса; переговаривались на языке, ему непонятном, хотя каким-то образом мелодия языка показалась Бену знакомой…
– Русский, – прошептал Бен. – Это русский язык.
– Ну, тогда это не просто уличные головорезы.
– Пятеро их? Ну что, Роберт, давай их удивим.
– Ты бы умерил свою фантазию, их все-таки пять человек, и они могут быть вооружены.
– Да я просто хочу выяснить, за кем они следят. Мы сейчас быстренько свернем за угол, наденем эгиды, а потом их слегка поколотим.
– Бежим! – крикнул Бен и пустился рысью, успев мельком бросить взгляд назад. Действительно, у них за спиной было пятеро – мужчины, одетые в какую-то неописуемого кроя одежду. Один из преследователей что-то крикнул, и они тоже побежали.
– О черт! – ругнулся Роберт.
Из-за угла вышел и преградил им дорогу еще один человек, шестой. Его пистолет был направлен прямо на них.
2
Шайки разбойников
Было видно, как снаружи дым стелился по земле, словно туман, проникая внутрь едким запахом, смешавшимся с запахом пороха, горящей соломы и паленого человеческого тела.
– Мальчик мой, успокойся, не плачь… не плачь, – шептала Адриана, еще крепче прижимая сына к груди.
– Всякий нормальный ребенок плачет, когда слышит стрельбу, – прошептал стоявший ближе всех к ней человек – седые спутанные волосы, лицо, изрытое оспой, как поверхность Луны кратерами. Адриана знала о нем только одно – зовут его Ле Луп.
– Он родился на свет под грохот мушкетной пальбы, – сказала Адриана. – Он плачет, когда не слышит хорошо знакомых ему звуков. – Она нетерпеливо выглянула из дверей деревенского дома, сквозь дымку разглядела синюю вспышку, будто синяя птица взмахнула крылами в предрассветной мгле. Где-то рядом прогремел выстрел.
– Очень хорошо, – произнес Ле Луп. – Мне приходилось успокаивать детей, которые своими криками выдавали мое убежище врагам.
Глаза Адрианы встретились с его глазами. И ей не потребовались слова, чтобы заставить Ле Лупа послушно сосредоточить свое внимание на том, что происходило за пределами дома.
Адриана поцеловала своего малыша в лоб, она гадала, что же такое заключается для матери в ребенке, что та готова отдать за него жизнь. Девочкой она почти не задумывалась о том, что такое быть матерью, и после того, как ей исполнилось семь лет, ее никогда не тянуло быть в окружении детей. Ее собственный сын ничем не отличался от тех малышей, с которыми ей приходилось когда-либо сталкиваться, разве только тем, что он был ее ребенком. Мальчик отличался завидным аппетитом: он продолжал жадно хватать ртом ее грудь, когда там уже не было молока, а у нее от постоянного недоедания начали слишком сильно выступать ключицы. Малыш отличался глупостью: он был глупее любого теленка, козленка, щенка, достигших полуторагодовалого возраста. Детеныши животных в таком возрасте уже могли сами добывать для себя еду и не топтаться ножками в своих собственных испражнениях. И ничего этого не умел делать ее драгоценный ребенок. Ей не верилось, что однажды он научится сам одеваться, научится читать и говорить длинными, сложными предложениями.
И, несмотря на все это, малыш был тем единственным, что удерживало ее на земле. Казалось, что все живое, в ней еще сохранившееся, каким-то чудесным образом сконцентрировалось в ее сыне так, что она могла видеть это воочию. И оно напоминало ей, требовало, чтобы она жила вопреки тому, что душа была мертва.
Она снова поцеловала ребенка.
– Спи, Нико. И положила утомившегося малыша на солому. Почти с нежностью она взяла стоявшее рядом ружье, вставила запал.
Растянувшись на грязном, вонючем полу, женщина положила короткий ствол ружья на каменную плиту в основании очага, нацелила свое оружие на дверь и стала ждать. А снаружи продолжала гореть деревня, названия которой она не знала.
– Эй, проснись, – раздался над самым ухом шепот Креси.
Адриана растерянно заморгала, она поняла, что нечаянно задремала. Но не могла понять, надолго ли – снаружи все оставалось по-прежнему. Адриана подняла глаза на Креси. В неясном свете ее точеные черты лица в обрамлении рыжих волос казались прекрасными, и больше ничего в облике Креси не было такого, что выдавало бы в ней женщину – стройное тело с изящным рельефом мышц, плоская грудь, обтянутая забрызганным грязью жилетом, и тяжелые серые ботфорты. Возможно, Ле Луп и его бандиты догадывались о том, что она на самом деле женского пола, и если так, то они пока принимали правила игры, поскольку имели массу доказательств ее силы, ловкости и быстрой реакции.
– Они ушли. Мы должны исчезнуть до их возвращения.
– Разве они не оставили караульных?
– Тонио уже избавился от них.
Адриана поднялась и стала собирать вещи. Надела на себя лямки грязной перевязи, посадила туда Николаса. Он уже проснулся и смотрел на нее ясными серыми глазами, и в них не отражалось ни одной человеческой мысли. И все же он что-то говорил ей. В глазах была какая-то тайна, доступная только вот таким, как он, невразумленным маленьким существам. И что-то шевельнулось в ее груди, что-то нежное, словно прикоснулись легким перышком как раз к тому самому месту, где хранила она любовь к другому Николасу. Здесь была ее страшная рана, но уже переставшая болеть, и осталась только зияющая пустота. Гангрена, которая чуть не отправила ее на тот свет, залечилась, но следы остались на коже.
Ле Луп уже вышел из дома наружу, окруженный своими бандитами, которых насчитывалось не менее десятка. За ними, стараясь идти как можно тише, последовали Адриана и Креси, и все они скоро направились прочь от опасного места.
Через полчаса деревня, превратившаяся в клубы дыма, поднимавшегося к небу, осталась мимолетным воспоминанием. Ле Луп и его бандиты надеялись поживиться в этом селении, но нашли там только груду трупов. И пока они среди руин искали что-нибудь ценное, еду и одежду, прибыли «синие кафтаны», и их было слишком много, так что всем пришлось спрятаться и ждать. За последние несколько месяцев Адриана узнала, что для бандитов это было самым обычным делом.
