Предисловие
Большинство людей, услышав имя Сфорца, вспоминают о герцогском дворе Людовико Сфорца по прозвищу Моро, одном из самых выдающихся правящих дворов итальянского Ренессанса в годы, предшествовавшие французскому вторжению. В те годы верховным божеством двора Людовика Моро была Беатриче д'Эсте, и его осенял гений Леонардо да Винчи и Браманте. Но не менее интересна и другая сторона истории династии Сфорца. Аттендоло и Франческо были лучшими воинами своего времени, а Франческо добился наивысшего положения, которое когда-либо занимал кондотьер. С их именами связана история большинства сражений в Италии конца XIV и начала XV века — великой эпохи наемных армий. Долгое противостояние Франческо Сфорца и герцога Филиппо Мария, последнего представителя династии Висконти, последовательное восхождение Сфорца к власти и, наконец, захват им герцогства Милана — главная цель его жизни, к которой он шел так долго, не только интересны сами по себе, но и позволяют по-новому взглянуть на этот период европейской истории.
В свет постоянно выходят новые документы, особенно на страницах Исторического архива Ломбардии (Archivio Storico Lombardo), этого неисчерпаемого источника информации. Так, например, статья синьора Дина поведала нам многое об отношении Людовико к собственному племяннику, которое его поклонники прежде полагали безупречным. Теперь их доводы выглядят неубедительными.
Я был бы рад воспользоваться возможностью высказать свою признательность за все, чем я обязан монументальному труду графа Малагуцци-Валери о Людовико Моро, с его обилием бесценных иллюстраций: подробное перечисление представляется мне непосильной задачей.
Л. К-М.
Ностра, 1933
Глава I
Муцио Аттендоло, великий Сфорца
Родовым гнездом Сфорца была Котиньола, древнее селение, располагавшееся немного севернее Фаенцы в самом сердце лежавшей вдоль Адриатического побережья беспокойной Романьи, где папский престол уже давно достиг более чем формальной власти. Здесь 28 мая 1369 года родился Муцио Аттендоло, которому суждено было оставить своим потомкам прозвище Сфорца. Хотя эта семья не принадлежала к знати, она все же занимала видное положение и была довольно состоятельной для тех диких мест. При этом семья Аттендоло благодаря числу и силе своих сыновей была вполне способна твердо отстаивать свои интересы.
Своим успехом и достигнутым ими могуществом, намного превосходящим достижения любого из их соперников в те славные дни кондотьеров, Аттендоло обязаны, по-видимому, не столько их отцу, Джованни, который, надо сказать, тоже был человеком отнюдь не из робкого десятка, сколько матери, Элизе деи Петрасцини. Петрасцини даже в Романье слыли семьей исключительно агрессивной и неуживчивой. В этой области, во многом похожей на разбойничье гнездо, где междоусобные распри практически не прекращались, а память о них сохранялась долго, любой семье, чтобы выжить, требовалось как можно больше крепких сыновей. Элиза являла собой блестящий образец вираго[1], позднее идеализированный Ариосто и Тассо. В случае необходимости она могла сражаться наравне с мужчинами, а одна из ее наследниц, Катарина Сфорца, снискала славу одной из самых знаменитых воительниц эпохи Возрождения. Судя по дошедшим до нас свидетельствам, Элиза, обладавшая мужским характером и крутым нравом, была при этом женщиной весьма добродетельной и плодовитой: она дала жизнь двадцати одному ребенку. Все ее сыновья оказались прирожденными воинами, и Муцио был не единственным из них, кто прославился как кондотьер. Не менее пятнадцати мужчин из этого клана сделали военное ремесло своей профессией, и женщины в случае необходимости вели себя как истинные дочери своей матери.
Их воспитание соответствовало тем условиям, в которых им предстояло жить. Их научили презирать изящные одежды, нежную пищу и мягкие постели. В деревне, где большинство строений были деревянными, их каменный дом более напоминал разбойничью пещеру, нежели мирное жилище провинциального дворянина, которое и тогда можно было встретить даже в тех уголках мира, где самые примитивные удобства были практически неизвестны. Как сообщает Паоло Джовио[2], стены их дома были увешаны не гобеленами, а щитами и латными нагрудниками. И если в расцвет Ренессанса это зрелище могло произвести впечатление на утонченного епископа Ноцеры, то мы можем усомниться в том, что дворцы даже тех правителей, которым предстояло стать противниками Сфорца на поле боя (таких, как дом Малатеста, соседей Аттендоло из Римини), в те времена украшались иначе. Упоминается также тот факт, что на их огромных кроватях отсутствовали покрывала. Пища была соответствующей; регулярного питания не было: мужчины съедали то, что готовила для них прислуга, и еда эта была простой и грубой.
