И памятью той, вероятно, Душа моя будет больна, Покамест бедой невозвратной Не станет для мира война.
А. Твардовский На русской земле немало мест, политых кровью ее защитников. Еще напоминают о войне полузаросшие траншеи, бомбовые воронки, превратившиеся в круглые озерца, на дне которых лежат останки павших бойцов. Они повсюду — под Москвой и Ленинградом, Смоленском и Ржевом. Мы скорбим обо всех погибших в боях, что шли здесь более полувека назад, и чтим, как умеем, их память.
Однако небольшой деревне под Новгородом, с царских времен носившей название Мясной Бор (здесь разводили скот для пропитания войск), была уготована особенно злая судьба.
24 января 1942 г. войска 2-й ударной армии прорвали у д. Мясной Бор немецкую оборону и устремились к блокированному Ленинграду. Они продвинулись на 75 км к западу, достигнув железнодорожной станции Новинка, и на 40 км к северу, не дойдя 6 км до Любани. Приказ наступать все дальше и дальше, невзирая на фланги, привел к образованию «Любанской бутыли» — территории площадью в 3 тысячи кв. км с узкой горловиной в месте прорыва.
Этот четырехкилометровый «коридор» от деревни Мясной Бор до деревни Кречно — единственный путь, обеспечивавший снабжение наступавших частей, превратился в огнедышащий клапан, который немцы все время пытались захлопнуть, а мы — силами 52-й и 59-й армий — раскрыть. Наши недаром назвали его Долиной смерти, а немцы — «болотным адом». Военные действия пришлось вести в мерзлых снегах, буреломных лесах и непроходимых болотах, эти условия были настолько тяжелы для обеих сторон, что участник этих боев Ф. Хуземан написал после войны: «Из 900 дней, которые провели на Волхове соединения группы войск „Норд“, эти 165 дней, без сомнения, были труднейшими»[1].
Не нам, столько вынесшим от гитлеровского нашествия, жалеть оккупантов. Но и к своим людям, беззаветно сражавшимся в приволховских болотах, замерзавшим и голодавшим, брошенным ранеными и убитыми, мы оказались на редкость безжалостны. Ведь четыре десятилетия после войны бойцы и командиры первого формирования 2-й ударной остерегались признаваться, где они воевали, боясь услышать непереносимо обидное: «А, в той самой, власовской…»
Да, бывший генерал Красной Армии А. А. Власов исполнял обязанности командарма с 20 апреля по 25 июня 1942 г. 12 июля он добровольно сдался в плен и перешел на сторону врага. Но неудача Любанской операции — третьей попытки прорыва блокады Ленинграда — не относится к числу его прегрешений.
В конце апреля судьба голодной, увязшей в болотах, полуокруженной противником армии была печально предрешена. Спасать измотанные войска следовало раньше, в конце февраля — начале марта, когда из-за людских потерь, недостатка боеприпасов и провианта армия уже потеряла способность к дальнейшему наступлению. Тогда еще можно было сохранить войска и технику, отведя их по зимней дороге к Мясному Бору.
В том, что этого не произошло, резонно винить командование Волховского фронта, представителей Ставки Верховного главнокомандования К. Е. Ворошилова и Л. З. Мехлиса и, конечно, первого военного стратега И. В. Сталина.
После войны все мы будем изучать знаменитые десять сталинских ударов. Любанская операция не войдет в их число. Ее спишут на Власова в конце 42-го, когда станет известно об измене генерала. Вот что писала от имени Главного политического управления Красной Армии газета «За Победу!» 6 июля 1943 г.: «…Гитлеровский шпион Власов завел по заданию немцев части нашей Второй ударной армии в немецкое окружение, погубил многих советских людей, а сам перебежал к своим хозяевам-немцам».
И спустя 40 лет после гибели армии нас убеждали: «Бездействие и измена Родине и воинскому долгу бывшего командующего генерал-лейтенанта А. А. Власова являются одной из самых важных причин того, что армия оказалась в окружении и понесла огромные потери»[2].
Не будь Власова, этой подходящей мишени для оправдания просчетов высшего командования, Любанскую операцию, скорее всего, просто замолчали бы, уделив ей строчку в энциклопедии Великой Отечественной войны, как это произошло с Синявинской, Усть-Тосненской, Красноборской, Мгинской — со всеми наступательными операциями, не увенчавшимися успехом.
Однако подобное отражение событий не только безнравственно по отношению ко всем павшим и плененным в этих сражениях, оно еще и недальновидно: не изучив ошибок прошлого, мы повторяем их в настоящем. Ведь Великая Отечественная, увы, не стала для нашей страны последней войной…
Как же все происходило в действительности?
8 сентября немцы взяли Шлиссельбург, замкнув кольцо блокады вокруг Ленинграда. 54-я армия Ленинградского фронта оказалась отрезанной от остальных сил фронта. Соединиться им ни в сентябре, ни в октябре не удалось.
8 ноября пал Тихвин. 9 декабря его удалось освободить. Немцев погнали за Волхов. Наметилась стабилизация на всем советско-германском фронте. 17 декабря Ставка Верховного главнокомандования объявила о создании Волховского фронта. В него вошли действующие 4-я и 52-я армии, формируемая в Вологде 59-я и резервная 26-я, вскоре переименованная во 2-ю ударную. Перед фронтом была поставлена задача разгромить противника на Волхове и, наступая в северо-западном направлении, совместно с 54-й армией Ленинградского фронта деблокировать Ленинград.
Для 54-й армии под командованием И. И. Федюнинского это означало кардинальное изменение ее действий. Всю осень, находясь за внешним кольцом блокады, она вела бои в западном направлении, стремясь соединиться с частями, сражавшимися на Невском «пятачке». Теперь 54-й предписывалось наступать на юг, в район Тосно — Любани, оставляя защитников левобережного плацдарма в положении камикадзе.
В то же время Ленинградский штаб отказался передать 54-ю армию новому фронту, что затрудняло координацию совместных действий этой армии с волховчанами.
Ветераны 54-й хорошо помнят жестокие четырехмесячные бои за Погостье, разъезд Жарок на железнодорожной ветке Мга — Кириши, где косили их с насыпи немецкие пулеметы и нещадно бомбила вражеская авиация.
Продвинуться дальше, к Тосно и Любани, части 54-й армии, не получавшие из блокированного Ленинграда достаточного количества боеприпасов и техники, не смогли.
4-я и 52-я армии гнали врага от Тихвина все дальше на запад. Но, истощенные в боях, лишенные поддержки авиации, испытывая постоянный недостаток в боеприпасах, они не смогли окружить и уничтожить противника. Немцы заняли свои исходные, подготовленные еще в октябре оборонительные позиции на западном берегу Волхова, и нашим войскам не удавалось их преодолеть. Три небольших плацдарма, захваченных севернее Грузино и в устье реки Тигода, находились на открытой местности и не позволяли развить наступление.
