Угра, Угра... Ночная атака. Павловский плацдарм. Апрель 42-го. Оперативные сводки свидетельствуют. Бойня на плацдарме. Шесть атак в день. Немецкая группировка в районе Павлова. Другая война.
Десантная рота ночью подошла к реке и изготовилась. Предстояла не просто переправа на другой берег реки. Берег надо было захватить
Несколько дней подряд наблюдатели, затаившись в приречных зарослях ивняка и молодого ольховника, наносили на листы миллиметровой бумаги, розданные ПНШ по разведке старшим лейтенантом Гудимой, окопы, прерывистые пунктиры траншеи, спускавшейся вниз, к урезу воды, пулеметные точки и одиночные ячейки — словом, все, что могло им помешать при высадке на тот берег. Потом эти схемы сверялись, и из совокупных данных появилась одна, сводная, которая наиболее точно передавала реальное положение противника, огневые точки, позиции минометчиков, проволочные заграждения и все то, что преградой могло встать на их пути
На исходных век не проживешь...
Ефрейтор Петров, лежавший на оттаявшей земле рядом с командиром отделения сержантом Хаустовым и бойцом Еркиным, тоже был в числе наблюдателей и примерно знал и рельеф противоположного берега, и расположение огневых средств окопавшихся там немцев. Но теперь Петрову казалось, что дежурный пулемет, который он дважды помечал в журнале наблюдений на одном и том же месте, постреливал с другой позиции. Трассер вспыхивал немного правее, стремительным пунктиром проносился над черной рекой и исчезал выше залегшей роты, в сосняке, где окопался батальон капитана Мотовилова. Угра уже набухла потемневшим льдом, вода пошла вдоль берегов поверх намороженной за зиму переправы. Это означало, что не сегодня завтра лед взломает — и тогда...
Что будет тогда, когда путь назад будет отрезан паводком, никто об этом старался не думать.
Несколько раз их полк атаковал участок немецкой обороны на западном берегу Угры, вклинивался, то одним-двумя взводами, то несколькими ротами закреплялся на скатах высокого берега. Но потом немцы контратаковали, и остатки взводов, оставляя на том берегу убитых и раненых, в беспорядке отходили назад.
Рота поднялась без единого выстрела. Артподготовку отложили на потом. Если атакующих обнаружат, артдивизион и минометчики начнут работать по огневым точкам с открытых позиций. Поддержат, чем смогут. А пока продвигались тихо.
К утру немцы бросали осветительные ракеты реже. Словно уставали за ночь. Да и сами ракеты казались тусклыми, свет их не так резко прыгал в глазах и уже не холодил душу.
Рота продвигалась к противоположному берегу тремя
Петров и Еркин старались не отставать от своего отделенного. Вчера вечером им обещали поменять винтовки на автоматы, но так и не поменяли. Еркин нацепил на свою штык, и теперь винтовка казалась длинной, как жердина. Петров свой штык потерял еще в январе, когда наступали от Тарусы к Полотняному Заводу. Да он был и ни к чему. После Малеева поля в ближний бой рота ни разу не попадала.
Миновали середину реки. Лед под ногами протопал, чавкала вода. Возле берега вода шла настоящим потоком. Сапоги начали промокать. Валенки на сапоги им поменяли вчера, а вот автоматов так и не выдали.
Высокая фигура Хаустова колыхалась впереди. Петров слышал его хриплое дыхание. Все же было удивительным, что профессор не ушел из роты, когда на него пришли в штаб документы об отправке в тыл, что до сих пор бегает с ними, молодыми, по льду Угры под немецкими пулями. Сидел бы сейчас в теплой московской квартире и читал бы старые книги, готовился к лекциям, и жена подавала бы ему в кабинет горячий чай в подстаканнике и вазочку
Вот и берег. Почему немцы молчат? Решили подождать, когда рота втянется в прибрежный кустарник, чтобы потом уничтожить всех нас фланкирующим огнем пулеметов?
Как только достигли кустарника, тут же рассредоточились и залегли. Залегли без приказа. Что ж, все воробьи стреляные, дальше бежать некуда — начинался подъем, голое пространство, наверняка утыканное противопехотными минами.
Хаустов махнул рукой:
— Петров и Еркин — со мной. Остальным замереть и не дышать. Кашлять только в шапки.
Они ползли к тому пулемету, огонь которого наблюдали весь вечер и который потом куда-то словно исчез. Скорее всего, переместился, расчет переволок свой МГ на запасную позицию и замер. Вот теперь и думай, где он, откуда откроет огонь.
Взрыватели Петров ввинтил еще на том берегу, и теперь тяжелые ребристые «феньки» оттягивали ремень и карманы, внушая надежду на то, что, кроме товарищей, ползших рядом, с ним ползут и гранаты, не менее надежные в ближнем бою.
Послышались голоса. Немцы! Петров хорошо понимал по-немецки. Немцы разговаривали о сигаретах. То ли делили, то ли меняли. Значит, пулеметный расчет все же находился здесь. Не спят. Петров поднял голову. Гранату бросать еще рано. Впереди маячили ольховые заросли. Граната может зацепиться за макушки деревьев и не долететь до пулеметного окопа. Только бы не наступить на мину!
Правее по откосу бесшумно скользили тени — саперы делали проход.
Хаустов остановился, помедлил какое-то мгновение, словно в раздумье, посылать его, своего бывшего студента, на смерть или ползти самому, и кивнул: вперед. Все верно, командир на войне не должен сомневаться в верности своего решения и в том, что подчиненный тут же в точности выполнит его приказ. Когда Петров проползал мимо него, профессор шепнул:
— Осторожнее. Зайди правее. Там тропа. Не забудь о минах.
По тропе действительно ползти было легче. Снег здесь совсем превратился в тесто, перемешался с оттаявшей землей и прошлогодней листвой и гасил все звуки. Тропа была натоптанной, немцы по ней ходили вниз, к родникам, брать воду. Значит, вряд ли она заминирована. Хорошо, что ночью не подморозило, иначе бы сейчас все гремело и хрустело.
Глаза, привыкшие к темноте, уже различали вверху пологий холмик то ли блиндажа, то ли окопа с высоким бруствером. Если над ним накатник, то гранатами его не возьмешь, с ужасом подумал Петров о том, что все его усилия могут быть напрасными. Он снял с ремня две Ф-1, подышал на пальцы. Пока полз по ледяной жиже вверх, руки закоченели до самых локтей. Привстал на колено. И тут правее, метрах в пятидесяти, раз за разом троекратно рвануло. Это другая группа забрасывала гранатами соседний пулемет. Одновременно со взрывами гранат открыли огонь из винтовок Хаустов и Еркин. Петров мгновенно понял, что он опаздывает, что профессор и Еркин начали стрельбу, чтобы отвлечь пулеметчиков на себя.
