* * *
Вася Клиншин по кличке Клин сидел в шезлонге на берегубассейна, расположенного на территории большого греческого отеля, и глазел нацыпочек, плескавшихся в воде. Издали в своих разноцветных бикини они напоминалиэкзотических рыбок, которых Вася держал дома в огромном аквариуме, украшенномкораллами и пятнистыми раковинами.
Обзор был отличный, коктейль, который притаранил ему личныйадъютант Ося Пискарев, вкусно пах и щекотал язык «бульбушками». Вася вытащил избокала бумажный «зонтик» и хотел было бросить его на пол, но передумал. Женанещадно ругала его за свинство и, вишь ты, приучила-таки к культуре поведения.
Он хмыкнул, воткнул «зонтик» обратно и тут услышал трельсвоего мобильника.
— О, Наташка! — радостно воскликнул Клин, приложивтрубку к уху. — А я, представь, только что о тебе думал.
— И что же ты думал? Небось радовался, что я в Москвеосталась и ты можешь на пляже представляться холостяком.
— Глупости говоришь. Кроме того, я на пляже еще не был.Туда, блин, идти надо. Так что я пока в бассейне купаюсь. Тут, Наташка, такприкольно! В ресторане всякой лабудой кормят! Прикинь: жареная треска счесноком у них фирменное блюдо. А знаешь, как будет «Здравствуйте»? «Я сас». Аесли по-простому, то — «я су». Как с кем поздороваешься, потом ходишь, животнадрываешь.
— Смотри только, не напивайся в ресторанах, —ворчливо заметила Наташка. — А то я тебя знаю.
— Ты чего? Да я водки ва-аще в рот не беру. Вот винцоза обедом… Но ведь ехать в Грецию и не пить вино — грех же смертный. А вечеромя употребляю только чай. Прикинь, он такой красный и называется каркаде. Напопугаях они его, что ли, настаивают?
— Попугаи — какаду, — сердито сказала жена. —А каркаде — это лепестки суданской розы. Господи, Васька, какой же ты темный!Кстати, ты мне клятвенно обещал, что возьмешь с собой на отдых книжку. И ведьне взял!
— Да я куплю, — тотчас нашелся Клин. — Тутрусских туристов как собак нерезаных. И книжки русские продают прямо вгостинице. Вот ща пойду и выберу себе какую-нибудь.
— Честно?
— Ну, честно.
Они еще некоторое время обменивались новостями и закончилибеседу уверениями в вечной любви. Завершив звонок. Клин поставил пустой бокална пол и, кряхтя, начал подниматься. Ося Пискарев мгновенно подскочил к нему,угодливо наклонив голову:
— В бар? Или в номер?
— Книжку пойду покупать, жене обещалокультуриться, — беззлобно проворчал хозяин. Ему было приятно подчеркнуть,что супруга проявляет о нем такую заботу.
Они вошли в кондиционированную прохладу вестибюля ипроследовали к магазинчикам, где торговали золотыми украшениями и изделиямиручной работы. Здесь же, в углу, притулился и продавец книг. Русскоязычныеиздания лежали отдельно и выглядели внушительно.
— Русские читают самые толстые книжки, — не безгордости заметил Клин и взял в руки огромный ярко-оранжевый том. Цвет обложкипоказался ему многообещающим. — Чего тут у нас? — Он переломил бровьи вслух прочитал:
— «Улисс». Что это за хрен с маком? А, вспомнил! Улисс!Это тот перец, который сочинил «Войну миров», я недавно кино смотрел, так чточитать уж точно будет неинтересно. О, еще фантастика!
Эта книжка ему понравилась больше, потому что на обложкебыли нарисованы драконы. Клин открыл ее на середине и прочитал: «Вечерняя заряна Бликстикмагке окрасила небо зеленым светом, но вскоре он потух, и сталотемно, как в норе дракобопуса. Паукообразные твари миногрызы выползли из своихнор, чтобы полакомиться теплокровными. Астронавты спали возле потухшего костра,а их часовой, распиленный на несколько частей хохлатым хахрадинусом, неровнойкучкой лежал под кустом аюпуса».
— Нет, эту тоже не хочу, — вслух сказал он. —Здесь слишком много жестокости. Наташка это не одобрит.
— Босс, а возьми лучше детектив. Во, где пистолетнарисован. Тоже книжка!
Клин протянул лапу и схватил сборник рассказов Агаты Кристи.
— Эту Агату все хвалят, — задумчиво произнесон. — Хотя, говорят, она ужасно старая, — взбурлил страницы иуткнулся взглядом в какой-то абзац.
Текст вовсе не соответствовал его представлениям обинтересном детективе. Это оказалось занудное описание оперы — и первый акт, ивторой… А слово «тоска» почему-то было написано с большой буквы — Тоска.Господи, во все эти строчки нужно было вникать, а вникать ужасно не хотелось. Вконце концов он выбрал наугад какую-то тетку, Эрих Марию Ремарк, потому чтопродавец, увидев, что Клин заинтересовался товаром, начал показывать емубольшой палец. Судя по всему, этому жесту туристы научили его совсем недавно иновизна еще не пропала.
Держа книжку под мышкой, Клин возвратился к бассейну,отпустив Пискарева в автобусную экскурсию по городу. Приедет — расскажет, стоитли валандаться с гидом или лучше взять тачку напрокат и самим покататься поцентру. И впрямь не может же он просидеть весь отпуск в отеле? Наташка с негошкуру спустит! Он уселся в незанятый шезлонг, блаженно потянулся и прикрылглаза, устроив Ремарка на пузе.
Справа, чуть позади него, о чем-то вполголосапереговаривались два мужика. Клин прислушался и хмыкнул — тоже русские. О чемони беседуют, было неясно, но отдельные слова долетали до него и дразниливоображение. Наконец он понял, что эти двое тоже говорят о книгах. Вернее, ободной какой-то книге — редкой. Он даже услышал слова, сказанные священнымшепотом: «Миллион долларов».
Клин хмыкнул и покрутил в руках свое приобретение. До сихпор ему и в голову не приходило, что книги могут стоить больших денег. Ну,редкие там — да. Но все-таки не столько. И чего с ними, редкими, делать? Воткупил ты книгу за миллион, положил ее на полку и ходишь мимо. Какой с нее толк?Да и вообще — на какую полку? Вдруг ее с этой полки кто-то утащит? Получается,ее следует в банк класть, в ячейку. И нужна она тогда, эта книга, как собакепятая нога. Лучше уж хранить в сейфе бриллианты. Придешь когда — полюбуешься,как они горят и играют. А при тусклом электрическом свете и вовсе кажутсяволшебными. И в деньги бриллианты можно обратить в любой момент. А книжку комупродашь? Жди какого-нибудь аукциона…
Между тем двое его соотечественников действительно велиразговор на интереснейшую тему.
— Я два года назад останавливался в этом отеле, —сообщил Эдуард Кудрявцев своему новому знакомому, пожилому господину, одетому вшорты и льняную рубашку.
У господина были довольно длинные волнистые волосы с яркойпроседью и небольшая бородка. Внимательные глаза и одухотворенное лицо делалиего похожим на один из портретов Ван Дейка. Несмотря на то что вокруг этогочеловека не вились умопомрачительные девицы и не ходили кругами телохранители,было ясно, что он состоятелен и знает себе цену. Его звали Николай Шамшура, онтак и представился, легко и как-то мимолетно пожав протянутую ему руку. О том,чем занимается, он не сказал ни полслова.
