1
Вечер в Дели
Солнце, будто подтаявшее масло, вывалянное в песке, повисло над мостом. Грязное солнце Дели. Вечер стремительно приближался. Низкие обветшалые здания теснее прижимались друг к другу, прогибаясь под гулом человеческих тел, двигающихся в дымке майской жары. Машина лениво продиралась сквозь чудовищную пробку.
— Какой отель вам нужен?
— Лучший. Понимаете?
— Да. Пять звезд.
— Несомненно.
Хоть в чем-то же она должна быть уверенна… Бросив на сиденье бутылку теплой минералки, Анна подняла руки. Осторожно она дотронулась до лица. Кожа чудовищно ныла. За шесть часов, проведенных в пути, она успела потрескаться, выпуская капельки сукровицы, стянуться, а теперь вновь будто ползла в разные стороны. Солнечный ожог. Никогда раньше… Все бывает в первый раз. Она смотрела в окно, не в силах оторвать взгляд от серого заката. Здесь все было серым: дороги, здания, воздух. Даже разноцветные сари были серыми. Господи, наконец-то вечер. И дорога позади. Все позади. Только не плачь. Не будь дурой. От соли станет еще больнее. Мост позади. Они начинают движение по улице, пестрящей вывесками: «Sale», «Open to offer». На прилавках манго, огромные, перезревшие, готовые обратиться в гниль. Сигналят машины, мопеды, звоночки велосипедов. Но все как-то тише — голос из другой комнаты, улыбка сквозь стекло. Тормозит.
— Здесь.
Анна выглядывает в окно. Швейцар лениво смотрит в сторону такси. За стеклом угадывается холл второсортного отеля. Разбавленный фреш, горьковатый жидкий кофе и мятые простыни…
— Это что — лучший?! Вы меня понимаете? Пять звезд! Вот что мне нужно! Я устала! Я хочу отдохнуть!
Шофер молча поворачивает ключ. Минут пять, не больше. Слева, за высокой оградой, длинное шоколадное здание в окружении густой темно-зеленой листвы. «Radisson». То, что надо.
Анна кладет смятые рупии в узкую смуглую ладонь и выходит. Тело не хочет слушаться, отекли пальцы рук и ног. Глаза противно щиплет. Да еще молния на сумке — порвалась.
— Я хочу снять номер. На одну ночь.
— Минутку. Одна ночь?
— Да. Хотя подождите. — Она достает из сумки билет, свернутый трубочкой. Разглаживает его, пытаясь разглядеть дату вылета. — Нет, две ночи. Мой рейс в пять утра. Две ночи.
Что-то распечатывается, что-то мелькает на мониторе компьютера. Искоса, сквозь приветливые улыбки, взгляды. Девушка с грязными стопами, рваной сумкой и обгоревшим лицом. Только две ночи и одна золотая кредитка.
— У вас есть SPA?
— Да. Прямо по коридору и направо.
Анна нуждается в прикосновениях. Необходимо разлить по ее коже масло, запустить руки в запутавшиеся волосы. Только сначала избавиться от этой ненавистной сумки, серой, как город, чье солнце почти растаяло.
Крик восторга вырывается сквозь пересохшие губы. Как маленькая девочка, прыгает она по мягкому бархатистому ковру. Бесконечные подушки утопают в белоснежных простынях, накрахмаленных, шуршащих при малейшем прикосновении. Ванную и комнату разделяет стеклянная стена, а за окном, окутанным тяжелыми золотисто-медными шторами, сад… Кажется, прошла целая жизнь… Холодная вода из ведра, вздрагивающий свет лампочки, неясный луч маленького фонарика, зажатого в ледяной ладони, а кругом бесконечные потоки воды — слезы Гималаев. И вот уже восторг готова побороть печаль. Но нет. Нет. Она швыряет сумку на деревянную банкетку и убегает прочь, не успев принять душ.
Первый этаж. Слева рестораны, бар, справа — бутики. Невольная улыбка сквозит в медовых глазах. Люди в смокингах, в черных костюмах, в коктейльных платьях — пьют мартини, журчат переливами неспешных наглаженных и выхолощенных слов. А она позвякивает браслетом на левой щиколотке, грязные стопы, русые волосы будто застыли в вопросе, падая непослушными кудрями на обгоревший лоб. Проходит сквозь стеклянные двери, мимо фонтана, в котором плавают лепестки роз.
— Добрый вечер. Сейчас возможно попасть на массаж?
Высокий индиец смущенно поднимает глаза.
— Вы откуда, девушка?
Он не посмел бы задать этот вопрос француженке с крашеными волосами, итальянке с массивным браслетом в форме змеи. Но встревоженные глаза напротив располагают к вопросам.
— Гамукх.
— О-о…
Слово подобно заклинанию. Вновь оно пронизывает Анну. Даже здесь, вдали от огромных валунов и мягкой хвои, в отеле из бездушного мрамора, оно не теряет своей силы. Это открытие так внезапно, не оставляет права выбора, что Анна опускается в мягкое кресло, чувствуя слабость в коленях.
Массажистка проводит ее в комнату, где со всех сторон льются обволакивающая музыка и ароматы. Девушка с тугим пучком на голове берет в руки белое махровое горячее полотенце. Тепло скользит по коже, убаюкивая и успокаивая.
— Как предпочитаете — сильный, средний или мягкий массаж?
— Сильный. — Короткий вздох. Настолько сильный, чтобы растворились все воспоминания, что таит ее кожа, растаяло напряжение, в которое погружены ее мышцы.
— Это масло розы. Оно снимет усталость.
Сладкая струйка течет по ее стопам.
Веки сомкнуты.
Серая сумка, такая же серая, как вечер в Дели, оставлена в прохладном номере. В маленьком внутреннем кармашке лежит плоский мобильный. Он вздрагивает, протяжно разливаясь по комнате. Звук неуверенный, сомнения передаются по спутнику, текут по венам.
— Это пачули. Очень хорошо снимает стресс.
Руки скользят по пояснице.
Звонок становится ярче, пламя разгорается, дым щиплет глаза.
— Лимон. Придаст тонус.
Пальцы покорно раздвигаются, позволяя коснуться линии жизни и бугра Венеры.
Мелодия похожа на звон колокола, стремительно летящего вниз.
— Сандал. Чтобы отпустили все негативные мысли.
Телефон замолкает. Немая, отчаянная тишина. Клубок вопросов втиснут в крошечный кусок металла, спутники вращаются в вареве недосказанности и неизвестности.
«Мир рушится? Анна, где ты? Моя Аня, лежащая на мосту…»
Сквозь полудрему Анна чувствует, как теплое полотенце вновь касается ее тела.
Массаж окончен.
Перед ним был прекрасный вид на Ришикеш. Ашрам Йога-Никетан, погруженный в зелень горы мудрецов, жил своей жизнью. А внизу гудели рикши, плавали лодки по Ганге, вздрагивал навесной мост под тяжестью ног, распухших от жары. На прилавках уличных торговцев распластались фрукты, над которыми вяло кружили насекомые. Только ледяная бурная река проносилась мимо разгоряченного воздуха, не теряя своей холодной невинности.
