Загрузка: Начало конца
Глава 1
Ничего не предвещало того, что сегодня почти все, кого я знаю, умрут.
Обычное занятие в университете, ничем не примечательная лекция по истории. Сонные одногруппники сидели за партами, безуспешно пытаясь сосредоточиться на словах преподавателя. Но какая может быть учёба, когда за окном светит солнце, тёплый ветер колышет кроны деревьев, а в воздухе витает первый запах подступающего лета? Молодая листва переливалась на солнце, и хотелось не слушать лекцию, а бродить по улицам, наслаждаясь долгожданным теплом.
Глаза слипались, но я всё же старался не засыпать — историю я любил. Да и преподаватель был мировой мужик, всегда готовый помочь и подсказать. Не хотелось его обижать своим отношением.
А потом всё изменилось в один миг.
В ушах зазвенело так сильно, что казалось, будто из них вот-вот брызнет кровь. Я попытался заткнуть уши ладонями, но это не помогло. Краем глаза заметил, что одногруппники тоже скрючились, зажав головы руками. Даже преподаватель, казалось, не выдержал — он рухнул на пол, вероятно, от внезапного приступа боли.
Звон резко оборвался, но вместо него раздался нарастающий шипящий звук — как помехи в старом радиоприёмнике. Шум становился всё громче, обволакивая аудиторию, словно невидимая волна. Я бросил взгляд на остальных — на их лицах застыл страх и полное непонимание происходящего.
И это было только начало.
Почему никто не выбегал из аудитории, я понял только тогда, когда попытался встать. В теле не осталось ни капли сил — будто их просто высосало.
Я дёрнулся, но ноги не слушались, и едва не рухнул со стула. В последний момент ухватился за парту, пальцы дрожали, мышцы налились свинцовой тяжестью. Голова гудела, а в ушах всё ещё шелестело и трещало, будто радиопомехи проникли прямо в мозг.
Но удержаться смогли не все. Многие просто рухнули между рядов, скрючившись на полу. Кто-то пытался пошевелиться, но безуспешно. Между нарастающим шипением слышались тяжёлые, сбивчивые вздохи, редкие слабые стоны. Никто не понимал, что происходит.
В глазах всё плыло, но я успел заметить, как у доски начало разгораться свечение — прямо над лежащим на полу преподавателем. Оно разрасталось, становилось ярче, словно кто-то разворачивал светящийся клубок.
Секунда, другая — и перед нами уже сиял огромный круг. Похожий на портал из какой-нибудь игры.
Из портала вылезла мерзкая тварь, похожая на гигантского паука-переростка размером с крупную овчарку. Её уродливое, покрытое чёрным хитином тело зловеще поблёскивало в свете люминесцентных ламп. Она замерла на мгновение, будто принюхиваясь, медленно поводила головой из стороны в сторону, а затем опустила взгляд прямо под себя — на лежащего преподавателя.
Лапа дёрнулась.
Острый, крючковатый отросток молниеносно пробил его голову, расплескав кровь и мозги по полу.
Кто-то попытался закричать, но из горла вырвалось лишь слабое, сдавленное мычание — кажется, последние силы окончательно покинули нас.
Я с трудом мог даже двигать глазами, но не отводил взгляд от твари. Она тоже заметила нас.
Наблюдать за смертью своих одногруппников было невыносимо. Больно. Страшно.
Тварь двигалась медленно, методично, шагая по рядам и убивая каждого, до кого могла дотянуться. Сначала она обнюхивала жертву, замирала на секунду, словно смакуя предстоящий момент, а затем почти ласково касалась её своим уродливым ротовым аппаратом. От этого кто-то тихо всхлипывал, кто-то пытался зажмуриться, но это не спасало.
Острые лапы без усилий пробивали черепа, словно скорлупу яиц.
В аудитории раздавались глухие удары, короткие хрипы.
А затем — тишина.
И только сейчас до меня дошло.
Я сижу на последнем ряду. Я буду одним из последних.
Возможно, это было хорошо. Я всё ещё надеялся на какой-то шанс, что кто-то придёт и остановит этот кошмар. А может быть, умереть первым было самым лучшим решением… чтобы не видеть всё, что сейчас творится.
Ленка, Лёха, Мишка, Славка, Гриня… уже были мертвы.
Вот умерла Лизка. Та самая, которая мне безумно нравилась. Та, которую я хотел пригласить на свидание и уже почти решился на это…
И, кажется, она была не против.
Слёзы текли по щекам, но я не мог ничего сделать. Не мог даже пошевелиться.
Бессилие.
Ожидание смерти.
Смерть друзей.
Всё это смешалось в безумный коктейль и ударило в голову, захлестнув меня волной ужаса и отчаяния.
А затем — ненависть.
Яркая. Чистая. Незамутнённая.
Убить.
Кулак сжался, и я почувствовал, как силы медленно возвращаются. Глухой хруст до боли сжатых пальцев привёл в чувство. Я понял — по капле, по миллиметру, ко мне возвращается возможность двигаться.
А тварь двигалась ко мне, оставаясь всего в двух рядах. Справа раздался стон — Сэм, Семён, мой лучший друг. Он тоже приходил в себя. Но что делать? Как остановить это мерзкое порождение бездны?
Тварь двигалась медленно, но неотвратимо. Два ряда… Один.
Я сидел, стиснув зубы, чувствуя, как пальцы всё крепче сжимают холодный металл ножки стула. Тело всё ещё было слабым, мышцы дрожали, но я уже мог двигаться.
Главное — дождаться момента.
Тварь приблизилась. Её лапы с глухими ударами опускались на пол, оставляя липкие следы. Вонючее дыхание, тяжёлое и влажное, обдало меня, когда она нависла надо мной.
Справа снова застонал Сэм — слабый, почти хриплый звук. Тварь дёрнула головой в его сторону.
Шанс.
Сэм, напрягая последние силы, хватил первый попавшийся учебник и швырнул его в монстра. Глухой удар — книга угодила прямо в уродливую морду. Тварь резко дёрнулась, отвлекаясь, и этого было достаточно.
Я рывком вскочил, подняв стул, и со всей силы обрушил его металлические ножки прямо на голову твари.
Глухой удар.
Металл с хрустом пробил хитиновый панцирь, одна из ножек стула буквально вошла в глазницу твари. Она сотряслась в агонии, лапы затряслись, задевая парты.
Она рванулась назад, сбивая мебель, и издала душераздирающий визг. Метнулась в сторону портала, но зацепилась лапой за одно из тел, лежащих между рядов.
Тварь ещё была жива.
И меня это не устраивало.
Я не отпустил стул. Стиснув зубы, с диким воплем кинулся за ней и ударил снова.
Глухой хруст.
Тварь дёрнулась, затихла… А потом — рухнула на пол.
Красная пелена упала мне на глаза, и я не смог остановиться.
Удары сыпались один за другим, металлические ножки стула вгрызались в хитиновый панцирь, превращая тварь в месиво из бурой жижи и разломанных пластин. Я захлёбывался яростью, чувствовал, как липкая субстанция стекает по рукам, одежде, лицу.
Но продолжал.
Снова. И
