Пролог
Жизнь может оборваться в любой момент.
Эта мысль пронеслась в сознании столь мимолётно, как дуновение ветра. Когда тебе всю жизнь твердят, что ты приносишь одну смерть — это одно. А когда встречаешься со смертью наяву — это совсем другое.
В голове всё ещё проносились картинки произошедшего, которые поспешно сменяли друг друга. Вот я сижу в вагоне своей электрички, что мчится с небывалой скоростью, смотря в окно на пролетающие пейзажи. Вот мимо меня проходит бедно одетый дедушка, с энтузиазмом рассказывая очередной стих, держа перед собой небольшой пакетик, в который люди периодически бросали монетки, а кто-то более щедрый не жалел и бумажных купюр. Вот он поворачивается в мою сторону, протягивая этот пакетик и улыбаясь так широко, что я невольно начинаю замечать гнилые зубы, а обаяние улавливает запах смерти. Мне ничего не остаётся, кроме как закрыть глаза в ожидании неминуемой гибели, и почти сразу же до моего слуха доходят обрывочные фразы пассажиров, которые будто сквозь густую вату доносятся до моего сознания.
«О боже, что с ним?»
«Помогите!»
«Здесь есть врач?»
Открыв глаза, мой взгляд скользит по бледному лицу того самого дедушки, который продолжал смотреть на меня не отрывая зрительного контакта. Он дёргался в конвульсиях лежа на грязном полу, а из его рта вытекала пена. Вот он дёрнулся в последний раз, и взгляд остекленел. Его жизненный цикл окончился.
Чувство тошноты подкатило к горлу. Мне пришлось выбежать из вагона на остановку раньше требуемой, как только электричка остановила свой бег и со скрипом открыла передо мной свои двери. Не успев добежать на достаточное расстояние, чтобы вокруг не оказалось ни души, меня вырвало сразу же на перроне, как только мои ноги коснулись устойчивой поверхности. Меня рвало кровью с неестественно чёрным оттенком. Вокруг уже начали собираться любопытные люди, с шёпотом комментируя омерзительную ситуацию, и не делая попыток приблизиться ближе. От толпы отделился всего один мужчина, предлагая свою помощь и пытаясь выяснить всё ли у меня хорошо. Но мне не хотелось отвечать. Запах смерти всё ещё витал в воздухе. Я впервые за двадцать лет чувствовала его столь отчётливо: он окружал всё пространство, лишая рассудка и способности здраво мыслить.
Немного придя в себя, мужчина помог мне подняться с земли, и я нестойкой походкой отправилась в одно единственное место, где было мне место — дом.
Десятки взглядов провожали меня со смесью брезгливости и жалости. Но если б они только знали, что именно произошло — быть мне забитой камнями насмерть.
* * *
Впервые запах смерти я почувствовала, когда мне было четырнадцать. Довольно таки осознанный возраст, для того, чтобы не болтать об этом на каждом шагу. Этот запах носил приторно-сладкий характер со слабыми нотками кислоты.
Однажды я столкнулась с ним во время урока истории, нервно озираясь по сторонам в попытке вычислить, откуда идёт этот странный аромат и такой пугающий одновременно. Мне сделали несколько замечаний за мою неусидчивость, но я проигнорировала их. В конце концов, меня попросили задержаться после звонка. Учительница по истории была той ещё мегерой. Она приехала к нам по обмену из Германии, и её немецкий акцент в наших краях звучал грубо и крайне необычно. Ничего хорошего от неё ждать не стоило. За любой шорох и лишнее слово в кабинете во время её урока она наказывала дополнительным рефератом или уборкой в этом самом кабинете. Мысленно я уже начала отменять свои планы, представляя, как мне будет весело (не очень) ближайшие пару часов.
Со звонком, все поспешно начали покидать кабинет, провожая меня сочувствующими взглядами. При подходе к Изольде Циберберг запах становился всё устойчивее. Лишь когда кабинет опустел, и передо мной стоял один единственный человек, я отчётливо поняла, что воняет именно она. Мне хотелось съязвить и сказать ей об этом, представляя, как она начинает краснеть и злиться на меня. Но в последний момент я передумала. Не знаю, что мною вело, но я даже возмущаться не стала на дополнительное задание. Хотя обычно в этом споре можно было выбить себе время. Но нет, задание по истории я должна была сделать к утру. И мне ничего не оставалось кроме как принять это как данность.
Уже покидая кабинет, меня поразила отчётливая мысль. Ей не понадобиться моя работа. Я тогда не придала этому значение, и сделала задание назло ей. Миссис Циберберг наверняка не верила, что какая-то ученица способна справиться за ночь. Я уже представляла, как пафосно брошу папку с распечатками ей на стол и уверенно сяду за парту, смотря на неё с вызовом.
Тем вечером мне было плохо. Думала, что подцепила вирус, так как кашель был настолько сильным, что даже дышать было трудно. Но после пару часов мучений, мне стало гораздо лучше. Будто ничего и не было.
Придя утром в школу, в кабинете творился полный хаос. Одноклассники оживлённо что-то обсуждали, столпившись в круг. Были слышны девичьи охи и ахи, а парни, словно подливая масла в огонь, продолжали рассказывать наверняка очень страшное, но такое интересное, что ни у кого и в мыслях не было прекратить этот балаган. За учительским столом вообще царила пустота, что вдвойне было странно. Изольда Циберберг никогда не опаздывала. Кто угодно, но только не она.
— Что происходит? — Спросила я, продолжая стоять на пороге и недоуменно оглядывать кабинет.
— Ты что, не слышала? — Шёпотом поинтересовался Крис, сплетник нашего класса. Он всегда всё узнавал первым, поэтому я совершенно не удивилась его порыву рассказать новость.
— Видимо нет.
— Изольда Циберберг не дошла после работы до дома. На неё напали бандиты, забрав все ценные вещи, а её саму… — Он провёл пальцем по шее, демонстрируя смерть своим жестом.
По моей спине прошёлся озноб. Весь вчерашний вечер меня не покидала мысль о грядущей смерти. Совпадение? Да, наверное. Именно так я тогда и подумала.
Но я ошибалась.
После Изольды Циберберг, погиб мой лучший друг Зак. Накануне его нелепой смерти, я вновь уловила этот аромат. Он подавился едой во время обеда в столовой. И, к несчастью, рядом не оказалось помощи.
Затем умер Крис — одноклассник. Его сбил автобус.
Всё это повторялось снова и снова. И каждый раз, когда кто-то умирал, я задыхалась в собственном кашле со слезами на глазах. Я с поразительной точностью могла сказать, кто и во сколько умер, и кого поджидает та же участь. В какой-то момент, я просто перестала считать мёртвых.
Я не понимала, что происходит. Я боялась. Боялась так, как никогда в жизни. Ведь я была обычным подростком, которая не знала, как с этим жить. Мне была необходима помощь. И я приняла решение отправиться за ней к родителям.
Это была самая чудовищная ошибка.
Мои родители являются религиозными фанатиками, которые до пены у рта будут доказывать существование Бога и делать всё, для его благословения. Проходя мимо нашего дома, соседи наверняка думают, какая хорошая семья здесь живёт. Двор всегда чистый, двухэтажный дом в прекрасном состоянии, а сами жильцы и мухи не обидят. Но как же они ошибаются.
