Глава 1
— Мы — один человек, — сказала она с такой радостью и возбуждением в голосе, что миссис Густафссон прикрыла уши. — Мы — один человек!Грэм Мастертон, «Сепсис»
Часть первая. Как страшный сон
Я проснулся посреди ночи, в полнолуние. Я хорошо это помню, потому что в тот раз перед сном мы забыли задернуть шторы, и при пробуждении глаза обожгло холодным светом огромной луны, маячившей прямо за окном. Знаете, как будто она заглядывала внутрь, в нашу комнату, то ли пытаясь разглядеть что-то, то ли просто из любопытства наблюдая за нами.
В любом случае, неприятное ощущение. Пронизывающее. Как будто остаешься перед миром совсем обнаженным, в стыде и унижении.
О чем это я? Ах да, сегодняшний кошмар…
Итак, я проснулся посреди ночи. Не знаю, что побудило меня очнуться ото сна. Обычно я сплю крепко и долго пытаюсь прийти в себя, но на сей раз я очень быстро открыл глаза. Возможно, что-то внутри, мои потаенные инстинкты, просто предупреждали меня об опасности, поэтому организм сразу же заставил мозг думать.
В комнате стоял полумрак. Белесые лучи луны пробивались через длинное пластиковое окно нашей маленькой спальни. Будто дорожкой, этот лунный свет распростерся от окна до самой кровати, выхватывая из темноты худощавую фигуру моей жены.
Знаете, она не из любителей одеял. Свободная натура, как она иногда пошучивала. Даже сейчас, зимой, как ни укутывай ее перед сном, все равно скидывает с себя все и мерзнет. Помогает только пижама и теплые носки, однако ж и этой ей не нравится. Вот и пойми, как тут сберечь ее здоровье…
И-извините, снова я отвлекся.
Несмотря на полнолуние, мрак в комнате все равно преобладал. Это как с фонариком в темном помещении. Как ни свети, тьма все равно берет свое. Свет даже больше привлекает ее, и этот тонкий тусклый луч не вызывает ничего, кроме жалости, когда наблюдаешь, как он слабо подрагивает под гнетом сгрудившегося вокруг него непроглядного тумана.
Вот и в эту ночь, когда лунный свет проникал внутрь, тьма жадно притаилась в дальних углах, будто голодный хищный зверь, выжидая свою добычу.
Мне сразу стало нехорошо. Стоило разлепить глаза, в груди почувствовалась тревога. Воздух был холодным, даже обжигающим, но я вспотел, и пропитавшаяся влагой футболка неприятно липла к коже, вызывая желание постоять под душем.
Есть у меня неприятная привычка пить перед сном ромашковый чай. Говорят, успокаивает нервы. Поэтому иногда приходится вставать ночью в туалет. Но сейчас в туалет не хотелось. Только сердце в груди колотилось так, будто я пробежал по лестнице пару этажей.
Сглотнув вязкую слюну, неприятное ощущение, я приподнялся на локтях и сел. Во всем теле чувствовалась усталость, мышцы почему-то ломило. Тяжелое хриплое дыхание вырывалось изо рта, и краем глаза я заметил, как с губ срывается облачко пара.
Неужели в спальне стоял такой холод?
Надо было проверить батареи, пришла мне в голову мысль. Сами понимаете, чего только не жди от этих коммунальщиков. Нет, я не виню работников. Что уж поделать, вряд ли им самим горит надрывать спину за такую зарплату. С другой стороны, люди бывают разные. В последнее время все чаще встречаются оборванцы, не готовые ради хороших денег сделать даже минимальные усилия…
Что? Ох, да, извините. Вы правы, я опять ухожу от темы.
Было тихо, даже слишком. Наш дом находился в шаге от дороги, поэтому шум автомобилей даже ночью не стихал ни на секунду. Тем не менее, сейчас я отчетливо слышал свое дыхание и рокот сердца в груди. Я сразу не придал этому значения, хотя стоило. Меня больше волновал холод, ведь после одной такой ночи вполне можно было подхватить воспаление.
Чертыхнувшись, я поправил одеяло. Моя жена расположилась на самом краю широкой двуспальной кровати. Ее длинные черные волосы разметались по подушке, серебром сияя в лучах подглядывающей луны. Над воротником пижамы виднелась слегка бледноватая бархатная кожа ее шеи.
Она лежала боком, ко мне спиной. Уголок ее губ был чуть приподнят в улыбке, словно ей снилось что-то хорошее, и я не мог не улыбнуться в ответ. Длинные ресницы едва заметно подрагивали, хрупкие плечи двигались в такт размеренному дыханию.
Она что-то тихо прошептала, но даже в тишине я не различил этих слов. Только приподнял одеяло, чтобы накрыть ее… и тут моя рука застыла.
Поймите, я прекрасно знаю свою жену. Мы с ней провели замечательных десять лет вместе, а познакомились еще за четыре года до того, как окончательно сошлись. За такое время человек становится для тебя ближе тебя самого. Ты знаешь его привычки, его характер, каждую родинку на теле. И вот сейчас, глядя на нее, любовь всей моей жизни, я вдруг понял, что это совершенно не она.
Да, естественно, это существо выглядело точь-в-точь как моя жена. Так же закусывала во сне ноготь большого пальца, так же мило посапывала. Ее лицо, фигура, поведение – ничего не отличалось. Тем не менее, сердце мое буквально кричало о том, что передо мной в нашей постели лежит совершенно иной человек. Знание это хранилось на уровне инстинктов, приобретенных за почти пятнадцать совместных лет, и в данный момент оно говорило, что что-то… нечто… подменило мою жену…
Пальцы мои разжались от шока. Край одеяла опустился вниз.
Видимо, почувствовав движение, это… эта тварь повернулась на другой бок, ко мне лицом, и я с ужасом увидел, что вторая половина его сплошь покрыта огромными гноящимися язвами.
Я едва успел подавить рвущийся наружу крик.
Линия разделения проходила ровно по центру. Слева с ней было все в порядке, а справа… Господи, я видел такое лишь у свежего трупа, когда нам, еще совсем зеленым, показывали фотографии с мест убийства!
Часть кожи отсутствовала, обнажая красное мясо. Струйки вязкой черной крови сочились вниз, пачкая постель, и при каждом движении мышц гнойники раскрывались, выплескивая из себя содержимое.
В нос ударил резкий запах гниения.
Где-то на задворках сознания пронеслась мысль, как я не заметил этого смрада раньше, но ее тут же стер приступ резкой тошноты.
В ужасе я отшатнулся. Опора вдруг ушла из-под рук, и я неуклюже завалился назад, с грохотом встретившись с ледяным полом. В тишине этот звук прозвучал как выстрел из пушки, поэтому
