Посвящается И.П.
Смотри, к тебе переезжают!
Осенний ветер с листопадом принес в Ананьев бродячий цирк. Пегая, в пятнах ржавчины, «газель» затормозила у Дома культуры. Колодки пронзительно свистнули. Коротышка в клетчатых штанах на подтяжках, перепрыгивая через ступеньки, поднялся ко входу и наклеил синюю афишу прямо на заколоченные двери:
ТОЛЬКО ОДНИ ВЫХОДНЫЕ!
ИЗВЕСТНЫЙ НА ВСЮ РОССИЮ
ЦИРК-ШАПИТО
«ПРИНТИНПРАМ»
ГОРОДСКОЙ ПАРК
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В 18:00 и 20:00
По нижнему краю, откуда текли густые белые капли клея, пряталось: «Вход на шоу экзотических, диковинных и уродливых персон ТОЛЬКО С 18 ЛЕТ». Афиши покрыли стены Ананьева, как синяки избитую кожу. Бродячие артисты намерились выколотить из городка каждый пятак карманных денег.
Коротышка злорадно заклеивал чужие объявления. Цирк укрыл собою выгодные микрокредиты, скидки на туалетную бумагу в «Магните» и покупку волос задорого — эти человечек заклеивал с особым наслаждением. Он вспоминал злые беспомощные слезы бабули, которой заплатили гроши за длинную, до пят, косу. Покончив с последней афишей, мужчина прыгнул в «газель» и укатил в городской парк, где циркачи разбивали временный лагерь. Клей замызгал его штаны, руки стянула гуттаперчевая корка. Но он был доволен сделанной работой.
Женя проснулся. Веки поднял с трудом, будто ссыпая барханы песка. Полночи сидел во «ВКонтакте». Впрочем, все как обычно. Как обычно. проснулся за десять минут до будильника. Как обычно, в пустой квартире щелкнул дверной замок: родители и брат ушли на работу. Как обычно, пялился в потолок на постер с зелеными холмами Новой Зеландии. День-как-обычно. Жизнь-как-обычно. Десятый класс.
«Закончу школу — уеду», — думал Женя.
Бумажный прямоугольник манил зеленым спокойствием. В углу золотилась надпись Lord Of The Rings — «Властелин колец». Брат прикрепил сюда постер, когда еще сам был школьником. Они поменялись ярусами кровати, а постер так и остался. Женя думал, что им с Семеном снятся одинаковые сны: они хватаются за золотые завитушки и вытягивают себя вверх.
Линолеум жег босые ноги, как лед. Он прошлепал в туалет. Почистил зубы. Из зеркала смотрело худое вытянутое лицо. Под левым глазом шрамик, воспоминание о «войнушке», в которую играли палками. Вместо волос рыжая проволока, которую, сколько ни расчесывай, не распрямить.
На кухонном столе ждали чай в красной кружке NESCAFE и два бутерброда — с колбасой и с сыром. По фаянсовой тарелке шла тонкая серая трещинка. Зазвенел будильник. Женя, как обычно, забыл его выключить. Позавтракав, он натянул алиэкспрессовскую толстовку «суприм» и нехотя пошел в школу.
В октябре даже Ананьев красив.
Погода сухая и солнечная. Воздух прекрасен, как железнодорожный рельс: холодный и плотный, звенит и блестит. Деревья точно расстреляли из пейнтбольных ружей! Клены красные, желтые и оранжевые. Березы — что ни выстрел, то охра. Рябины багрятся. Целый год город жил, как выцветший фотоснимок, но зато на целый месяц его залило радугой. «Мороз и солнце». Заезженные школой строчки вдруг очистились от лишнего и стали ясными и понятными. Легкий, как паутинка, пар вырывался в стылый октябрьский воздух. Солнце жгло листву горячими красками.
Женя не торопился. Первым английский, по которому отвечать неподготовленный топик (ему досталась Новая Зеландия). Сегодня и вовсе хотелось раствориться в тонком солнечном свете. Из-за детского поверья он переступал трещины на асфальте: наступишь — родители умрут.
За гаражами у школы толпились старшаки. Пропуск сюда простой — быть не младше девятого класса. Здесь курили и всласть матерились, про запас на долгий школьный день, когда придется вести себя по-до-ба-ю-ще. «Да, Марьалександровна. Нет, Иваналексеевич».
С ними был Бор. Такого видно издалека: бритая башка и «бомбер» с ярко-оранжевой подкладкой. Мозги такие же бритые. Вслух никто не решался называть бугая полной кличкой. Зубоскалов Бор обламывал громоздкими, как банки соленых огурцов, кулаками. Но и с ним можно сосуществовать, следуя простой инструкции: «Не отсвечивай».
— Кал-линичев, здорово! — заметил его Бор.
— Привет! Как дела?
— Ха, как мать родила! Слышь, не в службу, а в дружбу, дай полтос.
Гомон стих. Даже одноклассники поспешили в школу. Парни подхватили рюкзаки девчонок и нырнули через дырку в бетонном заборе. Женя смотрел, как исчезают спины под стертым граффити о «солях» и «миксах». Оставшиеся быстро дотягивали сигареты, и каждый, кого Женя ловил взглядом, отводил глаза. Инструкция простая.
— Бор, у меня нет.
— Правда?
— Да, совсем ничего, дома оставил.
— Слушай, а если поищу?
— А если не будешь? По карманам-то не шарь!
Женя пожалел, что не решился прогулять школу. Пошел бы кружным путем, мимо ДК, а там в парк на сломанные аттракционы. Тем более эта ньюзиланд неладная. Бор, тем временем, сунул пятерню прямо в нагрудный карман рубашки. Подросток рефлекторно вскинул руку вверх и выбил жадные пальцы. Это было не по инструкции.
Бор заводился моментально. Никакого фазового перехода. Ни остудить, ни стравить пар. Башка кипит, чайник свистит, Бор взрывается!
— Ах ты!
Громила замахнулся так сильно, что шов бомбера треснул в подмышке, и метнул кулак Жене в лицо. Один шаг в сторону, и кулак просвистел мимо. Щеку обдала воздушная волна. Вслед за кулаком просвистел Бор и свалился в кучу строительного мусора.
Нервный смешок разбавил концентрат тишины. Он ледышкой скользнул бугаю за шиворот. Красный от злости и кирпичной пыли, тот побледнел. Кирпичные разводы алели на онемевшем лице, точно кровь. Он вскочил на ноги, как если бы из задницы вылезла пружина, и вложил движение в новый удар. В Жениной голове взорвалась бомба, начиненная колоколами. Медные голоса толсто пели: «Лучшебыпрогулялзиланд— ньюньюньюууу».
Когда он пришел в себя, вокруг было пусто. Только октябрьское солнце, пробравшись через заросли и ржавый хлам, согревало место, где наливался фингал. Женя осторожно коснулся лица и понял, что освобождения лучше не сыскать. Не такое уж бесконечное октябрьское утро, как кажется. Он отряхнулся и побрел в парк.
Черные ольхи стерегли веселые клены, которые беззастенчиво осыпали землю листвой.
Брат рассказывал, что ребенком катался в парке на аттракционах. Высоко крутилась «Орбита», на «Автодроме» сталкивались машины и шипели электрические искры. Родители покупали ему сладкую вату и ссыпали в пригоршню монеты на игровые автоматы. Теперь все это погребла листва.
Автоматы убрали. Сгнили тонкие стены павильонов. Городской парк стоял пустой и заброшенный. Те из аттракционов, что не распилили на металлолом, ржавели, ободранные до скелета. Только будка кассира была в порядке. Внутрь затащили старый матрас,
