Петр Михайлович Никифоров
Муравьи революции
Часть первая
Первые шаги
Во флоте
Организация кружков
«Полярная Звезда»
Свидание Николая с Вильгельмом
Опять на «бочке»
«Скоро офицерне крышка»
Спасаемся в шхерах
Подготовка к восстанию
В Петербурге
Восстание на «Полярной Звезде»
Кронштадтский мятеж
В экипаже
В защиту кронштадтцев
На электрической станции
Штаб агитации
В дружине на дежурстве
Встреча с Шеломенцевым
«Литературная» беседа с адмиралом
В 14-м экипаже
Возвращение команды с «Полярной Звезды»
Бунт в 14-м экипаже
Правительство наступает
Арест совета рабочих депутатов
Политическая стачка и восстание в Москве
Неудачная экспедиция
Побег с военной службы
Часть вторая
В крымском подполье
«Маленький узелок»
Выборы в думу. Визит к Бескаравайному. Массовка
Работа в гарнизоне «Молодая Гвардия». Налёт на типографию. Бомбы
За девятичасовой рабочий день
Организация нелегального профсоюза. На помощь одесситам. Подготовка к стачке. Первое мая
Стачка
Одесские гости. «Иностранцы». Победа. Жандармы. Ещё конфликт с комитетом. Отъезд
По полям, по дорогам. Агитаторы. Ингуши. Под охраной жандармов. Уральские приключения
Нижнеудинские солдатские митинги
Опять в Керчи
Аpeст и побег
В Баку
Скитание
Часть третья
Ликвидация революции
Последние кровавые схватки
Маёвка в тюрьме
В поисках за «родными»
Пути-дороженьки
Опять в Крыму
В Одессе
Разгромленный Юг
Опять в Сибири
В иркутском подполье
В иркутской тюрьме
Борьба в тюрьме
Хроника тюрьмы
Суд
Подкоп
Ленский расстрел
Часть четвёртая
На каторге
Режим и население каторги
Неудавшийся побег. Ещё год кандальных
«Четырнадцатая»
Революционный подъем и каторга
Будни каторги
Война
Уголовная катopга
Хроника каторги
Путешествие на Амурку
1917 год
Последние дни
Первые дни на воле
Февральские ветерки
Часть первая
Первые шаги
В далекой Сибири, где пролегает исторический путь политической ссылки, Якутский тракт, лежит большое село Оек.
Оек является первым этапом, первой остановкой политических партий, отправляющихся из Александровского каторжного централа и из Иркутской тюрьмы в далекую якутскую ссылку.
Я родился и провёл свое детство в Оеке.
Когда в селе узнавали, что идет в Якутку партия арестантов, мы, детвора, выбегали за околицу села навстречу партии, а матери и бабушки выползали за нами с шаньгами и калачами, которыми оделяли арестантов. А мы, сбившись в кучу, с любопытством рассматривали серых людей; с особым любопытством и уважением мы смотрели на «кандальников», считая их «настоящими» разбойниками. Когда партия, отдохнув, отправлялась дальше, мы провожали её до другой околицы. Километрах в пяти от села партия останавливалась на днёвку в большой пересыльной этапке. Конвою также полагался отдых, и его заменяли крестьяне, мобилизуемые по наряду волостных властей. Мы, детвора, тоже присутствовали на этих караулах и принимали в них самое деятельное участие.
Незабываемое впечатление осталось от этих дней, особенно ночей: вокруг высокой стены этапки раскладывались сплошным кольцом большие костры. Смолевые дрова горели среди тёмной ночи зловещим багровым пламенем, а на расстоянии двадцати шагов друг от друга, чернея, стояли мрачные фигуры мужиков, отиравшихся на дубины.
Ночь для караульщиков проходила в нервном напряжении: не боявшийся зверей сибиряк с мистическим ужасом смотрел на высокие стены этапки, мрачной тенью выделявшиеся на ночном небе. Чувствовалось: появись в этот момент на стене беглец-арестант — и все мы, грозные стражи, бросились бы врассыпную.
Мы, детвора, обычно также стояли возле отцов с дубинами и вместе с ними всё это чувствовали и переживали.
Как только начинался рассвет и ночь уходила, с ней вместе уходило и гнетущее состояние, люди стряхивали с себя страх, и лица становились веселее.
Глубоко в моём сердце и в моей памяти запечатлелась однажды разыгравшаяся на этапке драма.
Как всегда, мы выбежали за околицу встречать партию: сначала показалась вдали на дороге пыль, засверкали штыки конвойных, а потом показалась и серая масса арестантов, составлявшая партию человек в четыреста. Солнце палило с большой силой, и люди спотыкались от усталости. Мы хотели подойти ближе к партии, но конвой, обычно допускавший детвору даже разговаривать с арестантами, на этот раз нас грубо отогнал. Арестанты были угрюмые, молчаливые и тесно сжаты кольцом конвоя. Конвой не позволил передать арестантам ни шанег, ни калачей и, не дав сделать партии передышку, погнал её прямо на этапку.
Все чувствовали, что что-то случилось или должно будет случиться.
Мужики на этот раз были мобилизованы в усиленном количестве. Десятки телег, запряжённых парами, запруженные мужицким «конвоем», обогнали партию и, приехав к этапке, расположились вокруг её ограды. Возле этапки уже расположилась часть запасного конвоя во главе с офицером, в ожидании партии.
Наконец подошла и партия.
Подойдя к этапке, многие арестанты от усталости свалились на землю. Офицер что-то кричал на конвойных, наскакивал на арестантов, солдаты с помощью прикладов кое-как установили порядок, построили партию рядами; против партии выстроили солдат. Партию пересчитали, офицер скомандовал входить во двор этапки; партия входить во двор почему-то отказалась. Офицер кричал, ругался; что-то кричали из рядов партии; один высокий арестант поднял кверху руку и стал
