Святослав Логинов
Золото Саарал-Тау
Резной трон, украшенный яшмой и перламутром, на широком сиденье мягкие подушки, а на подушках восседает Байон-хан — владыка сущего. Так правильно и красиво, так и должно быть.
Саркон стоял перед повелителем, согнувшись в поклоне. Саркон — богатый купец, будь он простолюдином, он бы лежал на лице своём, а в спину ему упирался бы тупой конец копья. Это тоже правильно, так было, есть и будет вовеки.
— Значит, ты ездишь торговать с заречными варварами?
— С вашего позволения, повелитель.
— Сколько же ты берёшь с собой охраны, когда отправляешься за реку?
— Нисколько. До переправы караван сопровождает охрана. Когда мы возвращаемся, охрана там же встречает нас.
Байон-хан нахмурился. Что-то ему в этом рассказе не нравилось.
— Вы, что же, в варварских землях ходите без охраны?
— Народ там не воинственный, разбойников нет. А тигр или волки, которые опасны одинокому путнику, не станут нападать на караван.
— Ты хочешь сказать, — распаляясь гневом, начал Байон-хан, — что в наших землях ходить опаснее, чем в диких лесах?
— Пусть отсохнет мой язык, если я скажу такое! Солдаты сопровождают купцов исключительно во исполнение вашего указа, чтобы у всякого путешествующего было соразмерное его званию количество охраны.
— А по ту сторону реки наш купец, значит, должен пробираться, как безродный бродяга. Хорошо же ты способствуешь прославлению нашего величия.
— Осмелюсь заметить, что если я пересеку границу с отрядом солдат, это будет означать объявление войны. Могу ли я пойти на такое? Начинать войну имеет право лишь истинное величие, каковым являетесь вы.
— Ты ловко отвечаешь на вопросы. В таком случае, скажи, что покупают варвары у наших купцов?
— У них есть огороды, но нет хлебных полей. Я везу на продажу белый рис, жёлтое сорго и коричневый гаолян. Кроме того, у варваров в цене крашеные шёлковые ткани, чай и серебряная посуда.
— Так торгуют с ханами, а не с грязными лесовиками. Что могут они дать взамен изделий наших мастеров?
— Прежде всего, это пушнина: соболь, горностай, куница… Панцуй приносят, корень жизни, но немного, он в этих краях редко растёт. Местные мастера ножи неплохие делают, не охотничьи, конечно, а кухонные. Женщины их хорошо берут. Ювелиров у них вовсе нет, а если есть, то самые негодные, поэтому серебро они берут обработанное: чаши, блюда, ляганы, подвески, женские шапочки. А в обмен золото приносят в слитках, а верней, в самородках, потому что обрабатывать его в тех краях некому.
— С этого надо было начинать. Много у них золота?
— Много. На продажу приносят по несколько лён зараз. Но иной раз высвобождается до полуданя самородков.
— И об этом, что же, никто не знает?
— Варвары золота не ценят. Считается, что оно приносит несчастье. Копают золото они только в те годы, когда им больше нечего вынести на продажу.
— Где они его копают?
— Не знаю, повелитель.
— Тебе придётся это узнать. Я сам поведу солдат, и пусть дикари только попробуют назвать мой поход объявлением войны. В этом случае, они узнают, что такое настоящая война. Но, как бы поход ни назвать, золотые копи должны принадлежать царству.
* * *
Великая Северная река издревна считалась границей царства. Дальше на юг раскинулись земли Поднебесной империи, а здесь царил Байон-хан, при упоминании которого, дрожали жители всех земель. По левому берегу тянулась непроходимая тайга, где обитало множество самых ничтожных народцев, с иными из которых торговал Саркон.
На правом берегу тайга также имелась, но изрядно прореженная лесорубами. Вырубки были распаханы, смиренные жители выращивали здесь пшено и ещё что-то, названия чему государь не считал нужным знать.
На самом берегу не то, чтобы деревни были, а толпились рыбацкие балаганы, а на воде покачивались утлые лодчонки, рассчитанные на двоих ловцов. Один — сетку бросает, другой удерживает лодку, чтобы течением не завертело.
— Почему никто не работает? — грозно вопросил Байон-хан.
— Не время. Пойдёт на нерест горбуша, начнётся путина, — пояснил купец. — А сейчас на реке делать нечего.
— Что же получается? Они весь год бездельничают?
— Я не знаю, повелитель.
— А лодки? Кто позволил их иметь? Рыбак, имеющий лодку, может легко сбежать на тот берег и не платить никаких налогов!
— Без лодок они не смогут ловить рыбу.
— Я с ними разберусь! Мужичьё думает, что здесь, у самой границы можно не исполнять законы? На границе законы должны исполняться строже, чем где бы то ни было! — Байон-хан повернулся к начальнику стражи: — Лодки сжечь!
— Слушаю и повинуюсь!
— Поеду назад — проверю. А пока докладывай, как будет организована для нас переправа через реку.
Начальник стражи повернул непреклонное лицо в сторону Саркона.
— Это должен знать купец. Он каждый год ездит туда и обратно.
— Как ты перебираешься через реку? — потребовал ответа хан.
Больше всего хотелось Саркону в эту минуту пасть на лицо и молить о пощаде за несовершённые злодеяния, но всё же, он ответил твёрдо и честно:
— Нанимаю для переправы рыбаков, три или четыре лодки, те самые, которые вы только что приказали сжечь. В каждой лодке — один гребец, а за ездку он перевезёт одного караванщика и, вместо сетей и улова — часть товара. Весь караван переправляется за один день. Но, если лодки сжечь, переправиться на тот берег будет невозможно.
— Ты что же, — вскипел хан, — предлагаешь нам, повелителю сущего, сидеть в джонке, наподобие пойманной рыбёшки?
Теперь оставалось только падать наземь и неубедительно молить о пощаде.
Великий государь строг, но отходчив. Не раз бывало, что казнив кого-то, он признавал, что поторопился с наказанием, и обезглавить провинившегося можно было и попозже. На этот раз он не стал предавать в руки палача своего единственного проводника, а обратил требовательный взор на начальника стражи.
— Как ты предполагаешь переправляться на тот берег?
— Можно послать людей на восток в империю Цинь в один из приморских городов, они приведут мастеров, которые построят корабль, достойный вашего величия.
— А мы, тем временем, месяц, а то и два, будем прозябать в походном шатре, словно ничтожный кочевник? Повелеваю, чтобы к завтрашнему дню переправа была готова!
— Слушаю и повинуюсь! — что ещё можно было ответить?
С утра началась переправа.
Против ничтожных лесных племён государь не счёл нужным поднимать всю армию, но двинулся словно на парад во главе трёх охранных сотен, прекрасно вооружённых, но ещё лучше наряженных. Кроме того, в путь отправился отряд городской стражи. Предполагалось, что они будут осуществлять охрану золотых копей, чтобы никто
