Посвящается батраку Гийому из несуществующей деревни Монсильван, с которым все эти события вполне могли бы произойти.
Предыстория Братья КамняКружилась метель. Он с трудом брёл домой. Брат ордена Камня. Брат Камня. Человек, поклявшийся служить Заступнику. Человек, поклявшийся помогать людям. Холодно. Трудно вырывать ноги из земли. К коленям норовил прижаться Паулус — его новый пёс. Трудно… надо поправлять волокушу с её страшным грузом. Душу терзали страдания. Он не справился. Не сумел. Пришёл слишком поздно.
Паулусу не хватало опыта, он был, говоря по правде, ещё совсем молодым псом. Это могло бы быть оправданием, но брат ордена Камня не нуждался в оправданиях. Никто не мог обвинить его сильнее, чем он винил сам себя.
Он мог взять Альваха, пса, с которым обычно ходил брат Кипп. Но нет. Он предпочёл взять своего.
Паулусу надо было учиться.
Но… такой ценой?!
Он не успел.
Человек погиб.
Он не смог его спасти.
Как мог путник отважиться идти через перевал в такую погоду?
Зачем он пошёл?
При нём было очень мало денег и никаких драгоценностей. Он даже не успел принять последнее благословение.
…его душа не обретёт покоя…
Брат ордена Камня нашёл при несчастном пачку писем, спрятанных так тщательно, как будто бы путник опасался грабителей. Грабителей, искавших эти письма? В их глухих местах, где нет укрытия иного, чем стены монастыря?
Это было странно.
…отец приор, быть может, сумеет понять, что это значит…
Было холодно… каждый шаг давался с трудом, ветер лез под одежду, ерошил шерсть пса, засыпал привязанного к волокушам покойника.
Монах с трудом отодвинул тяжёлую дверь монастыря, пропуская пса с волокушей. Ему предстояло позаботиться о собаке, передать тело несчастного братьям и рассказать о случившемся отцу приору.
…до отца приора монах добрался перед самой заутреней…
Коротко, не виня себя и не оправдываясь, рассказал о произошедшем.
…такое уже случалось с ними. Такое случалось не раз.
… но каждый раз ломал что-то в душе.
Монах протянул приору найденный при несчастном свёрток. Может быть, там написано его имя… Приор отечески кивнул, не откладывая, развернул бумаги, вгляделся… и переменился в лице.
— Ты не заглядывал в них? — подозрительно спросил приор.
Душу сковало ужасное предчувствие, он застонал…
И проснулся. Было темно, тесно и твердо. И холодно. Совсем не похоже на его келью в родном монастыре. Что ему снилось?.. Снег… Зима, метель, чья-то смерть…
Он умер?! Это гроб?!
Монах проснулся окончательно.
Рядом горячо дышал Руфус, его старый пёс. Он проснулся одновременно с любимым хозяином и тут же полез его вылизывать. Монах привычно увернулся от капающих слюней.
— Тихо, puer[1], тихо, — прошептал он.
Память потихоньку возвращалась.
Лето подходило к концу. Он — у старого и надёжного друга, делит с ним кров и постель, как заповедовал Заступник. Он… Сбежал. Бросил монастырь, братьев, бросил свой долг.
…Отец Наркис, приор их монастыря, пришёл в его келью глубокой ночью. Монах не спал, он молился Заступнику, умоляя просветить его разум, вернуть спокойствие в душу.
— Ты не спишь, брат Полди, — сказал отец Наркис, притворив за собой дверь. — Тем лучше.
Монаху, измученному бессонной ночью и страхом, приход отца приора показался ответом на его молитвы. Отец Наркис был человек умный, в отличие от брата Полди, успевшим повидать мир, прежде чем принять постриг. Он пришёл из святых земель с письмом от тамошнего магистра. Настоятель встретил его настороженно, но отец Наркис удовольствовался должностью приора, по правде сказать, сняв этим с отца настоятеля немалый груз. С тех пор дела в монастыре пошли на лад. Брат Полди не имел иных послушаний, кроме своего искусства и помощи путникам на перевале, поэтому общался с отцом приором меньше, чем остальные братья. Он и на перевал мог бы не ходить, но… Ему слишком нравились собаки и — быть полезным людям. Люди влекли его необычайно, несмотря на обеты, требующие отречься от мира. Отец Наркис поддерживал его. Отец Наркис видел и понимал многое, даже что творится на душе у его братьев.
Приор положил свёрток на стоящий у окна стол.
— Здесь твоя книга, — сказал он.
Монах удивлённо заморгал. Он думал, что книгу отправят иначе. Не завёрнутую в старые тряпки, а с почётом и сопровождающими, достойными его творения.
— Идём, — продолжал приор. — Я открою тебе заднюю калитку. Во дворе тебя ждёт сумка с припасами, которую ты должен был взять в Кертианское аббатство. Еда, одеяла… Немного денег.
— Но я думал…
— Сын мой. Ты так юн и неопытен. Всё, что ты знаешь — лишь стены нашего монастыря и свои книги. Но ты должен понять. Ты помнишь путника, который погиб зимой?
Это Полди помнил очень хорошо и понурил голову.
— Нет, нет, ты не должен себя винить! — с жаром возразил приор мыслям монаха. — Его смерть… не иначе как рука Заступника… Впрочем, нет. Нам не дано постигнуть Его волю. Слушай. Бумаги, которые были при нём… орден братьев-заступников хочет слишком много. Не только тебя и Книгу, которую ты создал, не только славу величайшего творения. Они замышляют зло против нас, зло против Ордена Камня и…
Приор понизил голос и придвинулся к брату Полди.
— Я не вправе тебе открыть всего, но уверен, они замышляют зло и против Святого престола.
Монах охнул.
— Отец, но как же… что же… Неужели нельзя… Пошлите кого-нибудь в Терну[2]… пошлите меня… мы должны же…
— В Терне они влиятельны куда более, чем в этой далёкой стране, — спокойно возразил приор и Полди как-то остро вспомнил, что отец Наркис пришёл издалека. Может быть, из самой Терны. Во всяком случае, он в ней бывал. Может быть, он видел Святейшего отца…
— Но что тогда?..
— Ты возьмёшь Книгу и тайно покинешь монастырь, — ответил приор так уверено, что Полди понял: отец Наркис всё обдумал и обдумал очень хорошо. — Спрячь её и найди покупателя.
