Armor Kiev
Один день Александра Исаевича
Глава 1. Начало лета 1991 года, Киев
«Жить не по лжи!» — кто-то очень неполживый
Основанная на реальных событиях, очень правдивая история
— Ку-уууу! Стой! — громко скомандовал старший прапорщик Трандин, по обыкновению теряя звуки и окончания в словах во время подачи команд. Вообще-то первая часть прозвучавшей фразы означала «курс», но его командный язык мы, курсанты двадцать второго курса КВТИУ*, уже неплохо освоили, поэтому не удивлялись извлекаемым товарищем старшим прапорщиком не всегда членораздельным звукам.
————————
* КВТИУ — Киевское высшее танковое инженерное училище им. Маршала Советского Союза Якубовского И. И. Курсами в нашем училище обозначались не только годы учёбы, с первого по пятый, но и роты курсантов.
22 курс — первая рота второго инженерного факультета, второй год обучения. Для второй роты в конце прибавляли литеру «А», получался 22А курс. Соответственно, поступили мы на 21 курс, а выпустились с 25-го.
————————
Совершая «круг почета» от казармы второго инженерного факультета в направлении столовой, огибая сквер перед её центральным входом, наш курс следовал на обед.
— Налеее… О! — снова скомандовал старший прапорщик.
Андрей Иванович Трандин — старший прапорщик, старшина нашего курса, солидный подтянутый, лет сорока. В повседневной форме для строя, которую он предпочитал прочим вариантам формы одежды, в брюках-галифе, заправленных в блестящие как у кота яйца слегка гармошкой хромовые сапоги, на голове фуражка «аэродром» индпошива с выдающимся «лобком».
Трандин завел руки за спину, грозно встопорщил усы и зыркал на нас ещё более грозно выпученными глазами. Поставив ноги на ширину плеч, старшина слегка присел, перенеся вес тела на носки и расставив колени в стороны, после чего, выпрямив ноги, перенес вес на каблуки и завершил манипуляцию став на полную ступню. С метафизической точки зрения это свидетельствовало о недовольстве начальства подчинённым ему личным составом. Какой же физический смысл заключался в сих манипуляциях, для меня до сих пор осталось загадкой. Могу только предполагать. Возможно, Андрей Иванович таким образом просто проветривал свое «хозяйство» или имитировал колокольный звон грядущего начальственного разноса.
Обращаясь к нам, Трандин продолжил:
— Я не по…ал! Таищи ку…санты! Как вы идете?! То правой, то левой! То правой, то левой!
В соседней шеренге тихонько захихикал товарищ по прозвищу Зуб:
— Ыыыыы…, а как ещё идти? Нам это чего, на одной ноге прыгать?
— Куууу! Сырррна! Налеее…О! — после паузы скомандовал Трандин. Мы снова повернулись налево, тем самым став в направлении, противоположном первоначальному маршруту. — Будем учиться ходить в ногу! Шагоооом… арш!
Чеканя шаг, молодцевато поднимая ногу, больше ста рыл старательно выполнили команду любимого старшины.
Строевая подготовка после двух лет службы занятие привычное и совсем ненапряжное. Однако в этот раз воспитательный порыв нашего старшины противоречил моим планам. Перед построением на обед, после возвращения в расположение курса с занятий, меня подозвал дневальный и сообщил, что звонил начальник кафедры Танков и после занятий просил зайти.
Нынешний начальник кафедры Танков, она же № 4, полковник Устинов Борис Михайлович на этой должности был преемником моего отца, уволившегося в запас в конце восемьдесят девятого, когда я уже учился на первом курсе. Поскольку коллектив был дружным, отца уважали, а меня многие офицеры кафедры знали ещё с детсадовского возраста, то и отношение на кафедре было особым. Поэтому звонку Бориса Михайловича на курс я не удивился и решил, что, скорее всего, вопрос семейный. И, как потом оказалось, не ошибся.
Через пару десятков шагов старший прапорщик подал новую команду:
— Ку! Стой! Кру-уу…ом! Шаго-оом… арш!
Через те же пару десятков шагов последовала очередная команда остановиться и развернуться кругом. Тут мы заметили стремительно приближающегося через сквер со стороны входа в столовую заместителя начальника факультета подполковника Цховребова Тамерлана Кимовича. Старшина курса стоял к нему спиной и пока не замечал.
— Ку-ууу!.. — протяжно начал подавать очередную команду Андрей Иванович, как был перебит громким голосом подполковника Цховребова:
— Атставыть! Таварищ старший прапорщик! — с заметным осетинским акцентом начал он. — Ви пачему очерэдь задерживаете?!
— Таищ гене… полко… подполковник!.. — заикаясь от неожиданности, начал отвечать Трандин. Цховребов резко отмахнулся, прервав запинающегося старшего прапорщика, и повернулся в сторону нашего строя.
— Двадцать второй курс! Слюшай маю каманду! Кру…гом! К сталовай бегооом… арш! Таварищ Застрожный! — обратился он к командиру моей учебной группы старшине Эдику Застрожному, поступившему в училище после службы в пограничных войсках.
— Я! — отозвался старшина, уже не по должности, а по воинскому званию.
— Камандуйте курсом! — распорядился Тамерлан Кимович. Застрожный вышел из строя и принял командование, а подполковник Цховребов занялся воспитанием старшего прапорщика Трандина.
Мы радостно побежали строем в сторону столовой.
Где-то ко второму году нашей учёбы в столовую завезли линии поточной раздачи с мармитами. После того как их смонтировали, изменился порядок раздачи пищи. Если до того дневальные курсов приходили заранее и полностью накрывали столы, то по новой системе каждый брал чистый алюминиевый поднос из стопки и получал еду самостоятельно, в порядке очереди на раздаче. У дневальных забот заметно убавилось, но скорость посадки за столы уменьшилась, а если в столовую прибывали несколько курсов одновременно, то это приводило к столпотворению у мармитов.
Первые два-три дня после введения поточной системы раздачи, у мармитов творился Ад и Израиль. Руководство факультетов быстро разобралось в ситуации, было замерено среднее время на обслуживание одного курса, составлены графики с расписанной поминутно очередностью прибытия курсов в столовую. Наступило полное благорастворение. И, даже, отменили построение перед столовой после обеда и ужина, ведь теперь за столы садились не по команде, неодновременно, соответственно и на выход потом шли не по команде, не все сразу, растягиваясь по времени. А поскольку после обеда и ужина свободное время, то, чтобы не накапливать перед входом в столовую толпы ожидающих построения, решили это не делать только ради того, чтобы строем пройти сотню метров до казармы — покидать столовую разрешили самостоятельно.
Это нововведение ударило по любимой практике некоторых курсовых командиров заниматься воспитательной работой через строевую подготовку при следовании на приём пищи. Раньше ведь как было. Иногда, отрабатывая строевой шаг или пение ротной строевой песни, в столовую можно было прийти минут на пятнадцать, а, бывало, и на полчаса позже. Ведь накрытые дневальными столы никуда не денутся, дождутся, только еда может остыть. Соответственно, на приём пищи меньше времени и после свободного времени могло не остаться. А когда ввели поточную систему с поминутным графиком прибытия курсов, на
