Виталий Святец
Мир без боли
«О будущем не говорят, его делают!»
Аркадий и Борис Стругацкие,
«Гадкие лебеди», 1967.
Офис корпорации «Заслон», Санкт-Петербург
«Андрей Васильевич, Вам отказано в предоставлении. Понимаете, возникли сложности при оформлении бумаг, многое не приложили к личному делу. Можете подать заявление повторно, но не раньше чем через два месяца.»
Воспроизведение остановилось, и на экране застыл Максим Добронравов. Выражение его лица можно было назвать грустным или сочувствующим с очень – ОЧЕНЬ – большой иронией.
– Вот почему Андрей Судьбин покончил с собой, – Ратибор передал планшет руководителю.
Тимофей барабанил пальцами по столу.
– Почему он мне не позвонил? – руководитель оборвал секретаря на полуслове. – Я же не на Марсе был, черт дери! Пропали драгоценные часы и теперь все, считай, кончено! Почему он мне не позвонил? ПОЧЕМУ?! – с напрасной злобой кричал он.
– Вы же его знали. Он был человек тихий, неконфликтный, и…
– И не лишенный языка! – чуть не трясся Тимофей.
Ратибор набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.
– Знаете, шеф… Моя тетка – кандидат наук, совсем неглупая женщина. Но чуть случаются какие-то переживания – так она запирается в комнате и не выходит, пока у нее не перестают трястись губы.
Мужчина вопросительно посмотрел на Ратибора.
– Ты что хочешь этим сказать? Андрей натурально, – он поднял вверх сверкающую металлом ладонь, – отрезал мне руку! Его никак нельзя было назвать слабохарактерным человеком.
– Я хочу сказать, что стресс стрессу рознь, и что для одного ерунда, то для другого – погибель. Люди странно устроены. Можно всю жизнь, простите, резать свиней на скотобойне, и при этом бояться обычных стрекоз.
Руководитель сел в кресло.
– Никогда бы о нем так не подумал… – сказал он, немного поразмыслив над словами секретаря.
– Я, признаться, тоже. Похороны завтра. Мы…
– Достаточно, Ратибор, – Тимофей поднял руку, призывая к молчанию, и попробовал отдышаться. – Все расходы за счет компании. Кабинет опечатали?
– Да, я утром распорядился, отправил надежных ребят из отдела внутренней безопасности. Они провели опись оборудования и сверили со складом. Не достает нескольких блоков снабжения для мобильной системы жизнеобеспечения «Л-12».
Тимофей глубоко вздохнул.
– Не страшно. Пригласи ко мне этого… – он едва сдержал позыв выругаться. – Добронравова.
Секретарь вышел из кабинета. Тимофей Князев выключил видеозапись и некоторое время смотрел мимо стола, будто в пустоту. Он встал, подошел к панорамному окну. Город жил своей жизнью, едва ли замечая еще одну стеклянную высотку. Вдали виднелись золотые отливы Петергофа.
Внутри Тимофея кипели ярость, боль и скорбь. Хотелось ломать и крушить, лишь бы выпустить на волю эмоции. Он ударил кулаком в стену. Металлический протез вошел в бетон на несколько сантиметров.
Ничего. Никакой отдачи. И злость не ушла.
Вдруг он услышал шелест и повернулся. Посреди кабинета стояла маленькая девочка в разорванном синем платье. Она смотрела Тимофею прямо в глаза. Он слышал голос, но девочка ничего не говорила.
Мужчина хотел было приблизиться, но в кабинет вошел посетитель.
– Занялись ремонтом? – непринужденно спросил он.
Девочка исчезла также внезапно, как и появилась.
– Если Вы меня позвали за советом, Тимофей Сергеевич, то я бы тут все в принципе перекрасил. Унылая обстановочка. Без обид.
– Сядьте, – надавил он голосом.
– О, – протянул Добронравов. – Будет серьезный разговор?
Тимофей не ответил, лишь передвинул планшет топ-менеджеру. Тот мельком прочел.
– Зачем мне это?
– Несколько дней назад Вы отказали нашему специалисту в помощи по программе для сотрудников. Он покончил с собой.
– И что с того? Люди каждый день умирают. Не моя вина, что он не смог принять удар судьбы.
Тимофей вдавил кулаки в стол.
– Вы вообще знаете, кто такой Андрей Судьбин и что он сделал для корпорации? Сколько он технологических процессов отладил?
– Понятия не имею. А должен?
– Бескомпромиссная наглость, юноша.
Максим лишь хмыкнул.
– Как по мне, так вся эта программа помощи сотрудникам – чушь полная. С какой стати мы должны это делать?
– С той, что люди отдают нам свое время и работают с полной отдачей.
– И получают за это зарплату, которую вольны тратить так, как им заблагорассудится, – Добронравов развалился в кресле для посетителей. – Это не повод бесплатно предоставлять им многомиллионные протезы и прочее.
– Мне кажется, или Вы действительно не до конца понимаете, что мы с Вами здесь для того, чтобы спасать жизни. Давать людям второй шанс, если угодно.
– Так и есть, – согласился Максим. – И прейскурант на наши услуги в открытом доступе. Но я что-то не пойму, чем наши сотрудники такие особенные? Чем это они лучше людей с улицы?
– Тем, что они наши сотрудники и наша главная ценность. Не увидят поддержки работодателя – найдут другое место, – сказал Тимофей настолько спокойно, насколько смог. – Не надо думать, будто нет выбора.
– Да и пожалуйста, дверь на улицу всегда открыта. Незаменимых людей не бывает, – он резко встал с кресла. – Мне, если хотите знать, никто и никогда не помогал за просто так или за спасибо. Хочешь чего-то достичь, говорили мне, иди и работай, а нужна помощь – плати, потому как все в этом мире чего-то стоит. Я не вижу ни одной причины относиться к другим иначе. Я лично, Тимофей, всего добился сам, без поблажек или уж тем более – подачек, и горжусь этим. Это называется «капитализм». Вы наверняка о нем слышали.
Тимофей тяжело вздохнул.
– Это очень опасная позиция. Прошу Вас, одумайтесь. «Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить».1
– О, Господь, это что, опять какая-то цитата? Неважно. Кто бы это ни написал, полагаю, думал он совсем не о росте прибыли, – он принялся застегивать пиджак. – Это все? Тогда прошу простить, меня ждут дела и я не обязан более Вас слушать. Сегодня еще пять страждущих, будут клянчить за себя, – он сделал рукой неопределенный жест в воздухе, – или родных. Мне это осточертело. На ближайшем собрании акционеров я намерен поднять вопрос о закрытии программы.
– Ничего не выйдет.
– Вообще-то, выйдет. Мы с Вами равны как акционеры и равно можем вносить вопросы на обсуждение. Только я не намерен разбрасываться подарками направо и налево. К тому же, среди коллег я вовсе не одинок в этом мнении.
– Значит, я не должен напоминать, что в отдельных пунктах требуется единогласное решение?
Добронравов остановился у дверей.
– Советую перечитать некоторые документы повнимательнее. Программа не будет закрыта, и, как я вижу сейчас,
