– А ты веришь в бога? – спросила она шепотом.
– Верю, – ответил я тоже шепотом и посмотрел на неё внимательно, – а почему ты спрашиваешь?
Она лежала на траве и смотрела вверх, внимательно изучая каждую звезду.
– Потому что никто не верит, я тоже не верю. А ты веришь. Скажи, почему?
– Я не знаю, просто верю и всё.
– Если бы он действительно существовал, разве он допустил бы такое? – печально спросила она и закрыла глаза.
Сегодня воскресенье, Ева позвонила мне около 9 вечера и позвала гулять. Мы пришли на нашу любимую поляну в лесу и она разлеглась на траве, как это обычно и бывало. Она любила смотреть на звезды, и даже если начинался дождик, она не сразу вставала. Очень нехотя она поддавалась моим уговорам, вставала с мокрой земли и садилась в машину. Я увозил её домой. Казалось, она не могла жить без леса. Она как полевой цветок, который дома засыхает. Она всегда была очень весёлой и счастливой, когда мы отправлялись гулять. Иногда, она становилась задумчивой, но это длилось недолго.
Но сегодня что-то было не так. В её глазах я не видел того задорного огонька и она не болтала без умолку о всякой ерунде. Её вопрос загнал меня в тупик. Я пытался понять, что случилось, но не мог.
– Скажи, если он действительно существует, как он может спокойно смотреть на то, что происходит в его мире, с его детьми? Вот ты веришь в него. А почему? Что он сделал для тебя такого, что ты поверил в него?
Мне с детства прививали эту веру, я не знал почему, но я верил. Где-то внутри меня голос шептал мне, что у меня есть создатель, что все, что меня окружает, тоже его творение.
– Ева, скажи, что случилось? С чего вдруг такие вопросы?
– Пойдём, Марк, я покажу, – она поднялась с травы, отряхнула джинсы и пошла медленным, неуверенным шагом.
Она отказалась ехать на машине, сказала, что идти недалеко и что хочет вернуться обратно. Я не возражал. Через полчаса мы подошли к большому белому зданию. Я много раз проезжал мимо него но никогда не задумывался, что внутри. Мы вошли внутрь. Мне в нос ударил резкий запах хлорки, разных лекарств и спирта. Так обычно пахнет в аптеках или в больницах.
Она провела меня через темный коридор, пройдя который мы вошли в просторный холл. Это была больница, я мог бы догадаться. За ресепшеном сидела девушка в маске и белом халате. Она бросила на Еву сочувственный взгляд.
– Я ненадолго, ладно? – произнесла Ева и взяла меня за руку, – пойдём.
Я шёл за ней по лестницам, коридорам и снова лестницам, казалось, им не будет конца. Белые стены нагоняли неприятные мысли и даже немного устрашали. Я никогда не любил больницы. Помню, провел в них много времени, когда заболел, а потом и скончался мой дед.
Пока мы шли, Ева становилась все бледнее с каждым шагом. Глаза её блестели каким-то неживым, стеклянным блеском, в них затаился страх, как у загнанного зверька. Она остановилась, посмотрела на меня и осторожно спросила:
– Готов? Мы пришли, – вряд ли этот вопрос она задавала мне. Скорее, она сама боялась снова увидеть то, что спрятано за этой белой дверью.
– Да, – прошептал я.
Она подошла к двери, на которой была табличка с числом 856. Дрожащий рукой аккуратно открыла дверь и пропустила меня в небольшую палату. Стены были грязно-белого цвета, на окнах висели пыльные голубые занавески, а на стёклах разводы от воды. Вдоль стен стояли две койки. На одной из них лежала пожилая женщина, а на другой девочка лет 14. Обе были бледные, лица измученные какой-то болезнью, были пустыми и не выражали никаких эмоций. Женщина спала. Девочка повернула голову в нашу сторону и посмотрела на Еву, потом перевела взгляд на меня и её глаза округлились то ли от испуга, то ли от удивления. Ева подошла к ней, взяла за руку, села рядом с ней на колени и уткнулась лицом в её ладошку. Девочка уже не смотрела на меня, её глаза, полные любви и доверия были устремлены на Еву. Плечи Евы задергались, она плакала, девочка закрыла глаза и по её щеке покатилась слеза. А я стоял, как вкопаный, у двери и не мог сказать ни слова. Наконец, я нашёл в себе силы и подошёл к Еве, присел рядом с ней и обнял за плечи. Она всхлипнула и подняла голову.
– Это моя сестра, Анна. У неё рак. Ей всего 13 лет! Она ещё такой ребёнок, она не успела даже закончить школу! – с каждым следующим словом её голос становился все громче и злее, – где твой бог, когда умирают дети? Где он, черт бы его побрал! – уже почти кричала она.
– Тише, Ева, тише, прошу тебя, – я притянул её дрожащее тело к себе и крепко обнял. Она рыдала, сейчас она была обиженой на весь мир девочкой. Такой маленькой и беззащитной, хотелось спрятать её от всего и от всех, защитить от той боли, которую она не заслужила. Но я ничего не мог сделать и ничем не мог ей помочь.
Наконец, она успокоилась, отодвинудась от меня, вытерла лицо от слез и посмотрела на сестру. Анна так и лежала с закрытыми глазами. Она не плакала, казалось, она уже смирилась с тем, что приготовила ей судьба. Я никогда не верил в то, что нам что-то предначертано, я считал, что человек сам творит свою судьбу. Но сегодня я понял, что это не всегда верно. Порой кто-то свыше решает все за нас, забирает жизнь или даёт её, награждая или невыносимой болью, или неизмеримым счастьем.
Анна открыла глаза и посмотрела на меня. Это не был взгляд тринадцатилетней девочки, в глазах не читалась детская жалость или обида. Я не увидел ни страха, ни боли. Только глаза рано повзрослевшего ребенка. Который уже в 13 лет обрела то мужество, о котором многие могут только мечтать. Её глаза говорили мне: "Всё так, как должно быть, я все понимаю, простите, что причиняю вам столько боли. Я смирилась со своей судьбой, просто отпустите меня, не терзайтесь".
Ева встала с колен, нежно поцеловала сестру в лоб и прошептала ей на ухо:
– Я зайду завтра, Анна, поспи хоть немного.
Анна кивнула и прикрыла глаза.
Мы тихо вышли. Бабушка на соседней койке продолжала спать. Ева закрыла дверь
