Сергей Ронин
Сказка о том, как Касьян-лентяй пошел капусту продавать
Жил на окраине Лукоморской деревушки Касьян — лентяй. Всякое движение лишнее ему в тягость — оттого целыми днями под деревцем в тенёчке прохлаждался да на сеновале спал; прерывался бывало на обед, и то если лень не замучила.
Однажды пока мял Касьян бока на мягком сене — дождь проливной пошел; но до того крепко уснул что не заметил, как паводком смыло его вместе с сеновалом на самую опушку леса — туда, где в стародавние времена знахарка жила. Изба ее со двором бурьяном поросли, только огород невредимый и остался. Непростая земля на том огороде была: овощи на ней сами собой росли; ни пахать, ни поливать не надобно. Собирала знахарка урожай, а через недельку уже новый подрастал.
Заленился Касьян домой возвращаться — так и остался там жить. Всё ему благодать: покой, тишина, урожай круглый год — одно плохо: овощи с грядок самому собирать приходилось. Когда уж совсем невмоготу, ходил к зайцам — те помогали за авоську морковки. Но в последнее время до того растолстели ушастые что перестали приходить.
Не спалось как-то ночью Касьяну, маялся; думал, как проблему эту решить. Ничего в голову не приходило — к Сове отправился.
Жила Сова чуть подальше, в лесочке. Избушка ее меж двух могучих дубов стояла. По ночам Сова обычно на крылечке сидела пока совята на ветках игрались.
— Здорова, Сова!
— Здравствуй, Касьян, чего пожаловал?
— За советом мудрым. Как бы мне овощи с огорода собирать да так чтоб и не собирать? Чтоб само собой?
— Есть на то решение, — вдумчиво ответила Сова.
Заблестели глаза у Касьяна.
— Нужен тебе «Чудо-агрегат» самоходный, — продолжила Сова, — какой кузнец для царских угодий смастерил. Ты наведайся к нему и накажи такой же соорудить.
— Слыхал, что кузнец уж больно дорого за работу берет, — расстроился Касьян, — да и идти далече…
— Верно. Царю «Чудо-агрегат», в триста целковых обошелся.
— Где ж мне столько взять? — опешил Касьян, — у меня в кармане больше копейки отродясь не водилось.
— А чего у тебя больше всего имеется?
— Капусты много уродилось — девать некуда.
— Вот и продавай ее на ярмарке столичной. Всё Лукоморье там торговлю крутит.
Призадумался Касьян.
— Это ж сколько продать нужно? — почесал он затылок, — весь люд местный овощи мои на обмен берет: кто на грибы, кто на дрова, а кому и за так отдаю — бедняки кругом.
— За мешок, пожалуй, три целковых выручишь. Наберешь сотню?
— И поболее наберу! — гордо ответил Касьян, — только вот за одну то ходку больше мешка не отнести. А так получается сто раз туда-обратно ходить. Не жалеешь ты меня, Сова, такими советами.
— А ты продай половину и на те деньги купи лошадь с телегой, и на ней остальное отвези. А потом и лошадь продай.
— И того не лучше… Пятьдесят раз то надо сходить.
— Надо. Зато потом будешь и дальше на сеновале спать пока «Чудо-агрегат» за тебя всю работу делать.
— Пожалуй и сапоги ради такого стоптать не жалко, — повеселел Касьян, — ну спасибо тебе, Сова! Как всегда, советом подсобила.
* * *
На утро Касьян набрал мешок капусты и в путь отправился. Долго шел по дороге лесной, утомился. Прилег под деревце, подложил мешок под голову и уснул. Проснулся — нет мешка.
— Это что ж за злодеяние? — оглянулся по сторонам Касьян, — средь бела дня обобрали, разбойники!
Тишина кругом, только дятел вдалеке по дереву стучит. Походил Касьян вдоль дороги, пригляделся — следы из лепестков капустных прямо в чащу ведут.
— А мешок то поди прохудился! — обрадовался Касьян, — вот так и найду злодея!
Привели следы к забору. Впереди изба в соснах спряталась.
— Это ж Марфушкина хата! — нахмурился Касьян, — ну Марфушка, ну лиса!
Смотрит Касьян лисята из избы выходят, один другой третий.
— Сколько же у нее их там бегает? — удивился, — а тощие то: хвост да кости. Кормит небось их плохо.
Подумал Касьян и в покое их оставил. Увидел на заборе горшок глиняный, в каком кашу хорошо варить. «Не домой же возвращаться», — подумал, — «продам-ка я его заместо капусты, хоть какую никакую копейку выручу. А за него накажу зайцам мешок морковки Марфушке отнести».
* * *
Вышел Касьян обратно на дорогу; а у обочины бабушка в сером платьице слезы льет, по сторонам озирается будто кого выискивает.
— Здорова, бабка! — крикнул ей Касьян, — чего ревешь средь бела дня?
— Ох беда, Касьянушка, беда! Дед то мой в трясине увяз!
— Ну!
— Увяз, Касьянушка, увяз разбойник, подсоби его оттудова вызволить.
— Эх, бабка. Дел по горло: вон на ярмарку иду — горшок продавать.
— Продашь, Касьянушка, продашь родненький, не убежит от тебя ярмарка; а деда то уже по пояс засосало. Подсоби.
— Ладно, бабка. Показывай деда своего.
Бабушка ловко пробиралась через заросли, Касьян еле за ней поспевал. Вышли к болоту. Трясина кругом, камышом всё поросло да тиной затянуло; меж кувшинок седая голова торчит и руки кверху.
— Ты где ж, бродишь? Ухряла — не воротится! — недовольно пробурчал дед, завидев бабушку; а заметив Касьяна, обрадовался, — выручай, Касьян, погибаю!
— Ну, дед, угораздило тебя! — посмеялся Касьян, — чего ж ты в родных краях да в западню угодил?
— Судьбинушка видать такая, — промямлил дед, — выручай скорее, Касьян, сил уж нету!
Положил Касьян горшок на траву, схватил ветку подлиннее и деду протянул. Ухватился дед; Касьян дернул что есть сил. Выскочил дед из трясины, пролетел по воздуху и прямо на горшок шлепнулся. Дед цел и невредим — горшок вдребезги.
— Связался с вами! — проворчал Касьян, глядя на осколки, — чего ж мне теперь на ярмарку нести? Делов мне мало домой зазря возвращаться?
Бабушка повернулась к деду.
— Сымай сапоги! — грозно повелела она.
— Не сыму! — огрызнулся дед.
— Сымай говорю, окаянный, и Касьяну подай!
— Да накой мне его сапоги? — удивился Касьян, — у меня нога поди раза в два больше.
— И измерять не надобно: ровно в два! — подтвердил дед.
— Продашь, — назидательно проговорила бабушка.
— Ничего за это хламье не выручить, — отмахнулся Касьян, — они уж поди худые.
— Так не простые сапоги то, — хитро проговорила бабушка.
— А какие ж? Чай не золотые.
— Зачарованные. На то, чтоб в болоте не утонуть.
— Рассказывай кому другому. Вижу какие они зачарованные, — кивнул Касьян на деда. Тот уже отошел в сторонку чтобы травой пообтереть грязь болотную с кафтана.
— Да обманули деда-дурака стервятники ярмарочные, а он и уши
