Анастасия Никитская
Открытки на еловых ветках
Новый год навсегда останется моим любимым праздником. Я всегда с нетерпением ждал подарков от Деда Мороза. После полуночи мы с родителями уходили полюбоваться главной елкой города и фейерверком.
Пока над нашими головами взрывался, раскрываясь подобно самому яркому цветку и рассыпаясь мириадами искрящихся звезд, фейерверк, в моем воображении по небу летели сани, запряженные тройкой белоснежных лошадей. В санях сидел краснощекий старик с белой бородой, в синей шубе и шапке, держа в руке ледяной посох, верхушку которого венчала переливающаяся серебром ледяная снежинка. Сани приземлялись прямо на крышу моего дома. Вытащив огромный красный мешок, Дед Мороз заходил в дома и раскладывал подарки под елки, среди которых был и подарок для меня. Уходя, Повелитель снежных бурь и морозов оставлял на окнах тайные послания, написанные серебристыми ледяными снежинками, травинками и цветами.
Я всегда мечтал узнать, где он живет, а потому бесконечно расспрашивал об этом родителей, и им пришлось придумать для меня правдоподобный ответ. Беспечные родители сказали, что дом Деда Мороза должен быть где-то в глубине леса. Ну конечно, как же я не догадался сам, лучшего места, чем лес, я и не мог себе представить. Устав от пустых мечтаний, я решил действовать. Никому не говоря, за пару дней до нового года я отправился в лес искать тот самый придуманный мной и родителями дом, взяв с собой написанное в новогодней открытке письмо Деду Морозу. Я помню чувство страха, охватившее меня, когда я в одиночку продвигался в глубину леса. Взрослые часто говорили о нем: «Он проглотит вас, оставив лишь косточки», стараясь напугать и отбить у детей желание в одиночку гулять по его тропинкам. Однажды мы с ребятами и правда нашли недалеко от леса несколько странных скелетов, но, как оказалось позже, это были всего лишь останки умерших ворон. Пугала меня и легенда о загадочном хозяине леса, того, что поет голосом сов и кукушек, бьет в ладоши ветками деревьев и аукает с помощью эха наших голосов. Именно к нему обращали свои таинственные нашептывания грибники. «Лесовичок, лесовичок, покажи мне грибок», — шептали они, и обязательно возвращались домой с полными корзинами грибов невероятных размеров. Но стоило нарушить законы леса и вызвать гнев Дедушки лесовика, он опутывал тебя лабиринтом лесных троп, не выпуская из леса несколько дней, а то и месяцев. Но больше всего я боялся потревожить сон невероятно сильного, способного ходить по-человечески, на двух задних лапах, духа-охранителя леса. Папа много рассказывал мне о встрече с этим огромных размеров оборотнем, человеком — Медведем. А потому я медленно и осторожно брел заснеженными тропами, по которым в эту зиму еще не ступала нога человека, вздрагивая при каждом крике птиц, всматриваясь в следы. На снегу я увидел тайные письмена птиц и других лесных существ. Мой путь преграждали лохматые и колючие, похожие на диких зверей, вечнозеленые ели и ловушки сугробов. Снег был такой мягкий и блестящий, похожий на белую сладкую вату, что захотелось попробовать его на вкус. Он оказался освежающе — холодным и мокрым, оставлявшим во рту послевкусие еловых иголок. И вот не веря своим глазам, вдалеке, среди деревьев и сугробов, я увидел загадочный холм. Казалось, кто-то хотел спрятать его от любопытных посторонних глаз. Холм укрывали еловые ветки и покрывало из снега, но теплящуюся внутри жизнь выдавала небольшая деревянная дверца и виднеющаяся на верхушке холма дымоходная труба, из которой вился едва заметный дымок. Подойдя ближе, я не заметил вокруг ни единого следа. Как и любому другому любопытному мальчишке, мне захотелось узнать, кто живет в этом доме — холме. Я нагнулся и, заглянув сквозь замочную скважину внутрь жилища, увидел маленькую комнату с деревянными креслами, столиком и шкафом, в котором стояли тарелочки и чайники. По стенам стекали прозрачные лесные ручьи. В центре комнаты на подушке и одеяле, сотканных из мха, сухих листьев и веток, убаюканный музыкой ручьев спал кто-то большой и мохнатый. На мягком боку великана свернувшись в пушистые клубочки, спали бурундуки, белки, зайцы и парочка снегирей. Все мирно посапывали, лишь иногда вздрагивая во сне. Вокруг этого островка сна суетились маленькие человечки. Они проворно бегали по дому, собирая в чайники воду из ручьев, подметая пол и готовя что-то очень ароматное в маленьких кастрюльках. Два человечка ткали еще одно огромное одеяло из веток, мха, шишек и сухих цветов.
«Это же маленькие лесные человечки, о которых рассказывала мне мама», — вдруг вспомнил я. За столом сидел старик с извивающимися точно змеи оленьими рогами на голове и длинной седой бородой, в которой запутались шишки, птичьи перья и листья. В руках у него я заметил заводное деревце. Старик, тяжело вздыхая, каждую минуту подкручивал его механизм, а после, поднеся к уху, внимательно слушал, как он работает. Точно бы внутри дерева билось настоящее сердце, жизнь которого нужно было поддерживать ежеминутно. Усыпанное не тающими серебряными снежинками деревце медленно и сонно дышало в унисон со всеми обитателями таинственной комнаты.
Я смотрел на все это, как околдованный, и мне стало казаться, что сон постепенно окутывает и меня. Однако уснуть полностью мне не давали любопытство и страх. Я следил за каждым вдохом мохнатого великана и скоро узнал в нем Медведя, постоянного героя папиных рассказов. Едва я подумал о том, как что-то неожиданно хрустнуло под моей ногой. Звук был невероятно громким. И вдруг глаза его открылись. Зверюшки, спавшие на его боку, вздрогнули и разбежались, спрятавшись в углах комнаты. Его глаза заметили мои и словно бы проглотили меня. В них я увидел голубые сопки, море, переливающуюся серебром и золотом рыбью чешую, парящих в небе свободных птиц, солнечные янтарные камни, сочащиеся соком деревья, воронов, сидящих на верхушках изумрудных елей и сосен, грибные кольца ведьм, красные гроздья рябины, и темные потаенные места лесной души. Пока я блуждал по этим местам, пытаясь отыскать выход, где-то вдалеке я слышал песню лесных человечков и аккомпанирующего им на флейте старца. Они пели о деревьях с несгибаемой волей, вынужденных из года в год начинать все с начала, о их стремительном движении к небу в попытке догнать высоко парящих птиц. О том как окольцованные годами они грустят, вспоминая об увиденном задолго до моего рождения. Я до сих пор помню эту чарующую песню. А еще я увидел огромное ослепляющее солнце, но смотреть на него было совсем
