Ангелина Бабишова
Компромисс
«Станция Щелковская. Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».
После того, как закончил объявление приятный женский голос, одни пассажиры столпились к выходу, другие не спешили вставать, ожидая, пока первые разойдутся. Вместе с потоком людей иссякал гул разговоров, из которого можно было различить лишь обрывки фраз. В совсем уже пустом вагоне на пару секунд задержался мужчина, задумавшись при взгляде на цветной клубок карты метрополитена, а после поспешно сошёл на платформу. Двери за ним сразу же закрылись.
Валерий Игоревич – частный психолог лет тридцати. Он немного близорук, из-за чего носит очки, у него добрые серые глаза и мягкий голос. Он любит кофе и угощает своих клиентов песочными печеньями или леденцами.
В одной руке Валерий Игоревич бережно держал маленький букет ромашек, обёрнутых крафтовой бумагой, второй поправил очки на носу и направился к выходу. Взгляд скользил по толпе. Вот мама ведёт за руку сына, вот студенты или ученики спешат домой после последней пары, как и большинство здесь – после рабочего дня. Только кого-то дома ждёт множество дел, кого-то – дети, которым надо ещё ужин приготовить, кого-то – горы учебников и рефератов, ну и мало кого отдых. Никому ни до кого нет дела… К удивлению, редко кто из людей может осознать в полной мере, что у других такая же насыщенная событиями, эмоциями, переживаниями жизнь.
Но что-то оторвало Валерия от отвлечённых мыслей и привлекло его внимание.
– Друг дорогой, что ты сделал с собой…
Рядом с одной из каменных колонн стояла девушка с гитарой. Передние пряди русых волос были убраны, на шею накинут длинный шарф поверх лёгкого пальто. Пальцы играючи перебирали струны, а до слуха доносились слова песни:
– Ты сгладил все углы, и жизнь твоя сплошной проклятый компромисс! Ни вверх, ни вниз…
Недолго думая, Валерий Игоревич подошёл ближе. Многие, проходя мимо, останавливались, чтобы бросить мелочь или редкую купюру в чехол от инструмента, послушать пение. Девушка приветливо улыбалась каждому или кивала в знак благодарности.
Когда песня закончилась, Валерий Игоревич также положил в чехол несколько купюр. Гитаристка была приятно удивлена, что ясно читалось в её карих глазах:
– Спасибо вам большое!
– Вам спасибо, – мягко улыбнулся Валерий, а черты его лица разгладились впервые за долгое время. – Знаете, вы мне напомнили мою жену, очень похожи на неё.
– Неужели?
– Да… Вот вас как зовут?
– Дарья.
– А её звали Агата. У вас тоже красивое имя. И поёте вы чудесно. Смотрю на вас, и словно вижу мою Агату пять лет назад… – он вдруг тихо вздохнул и опустил потускневший взгляд. – Извините, я пойду.
– Нет-нет, подождите! – девушка отложила гитару и подбежала к нему, взявшись за рукав пиджака у локтя. – Можете рассказать, если хотите. Я выслушаю.
Они отошли в сторону от потока людей. Дарья пригласила Валерия Игоревича присесть на чехол от инструмента, что перед этим закрыла, а саму гитару прислонила рядом к стене. Некоторые оборачивались на этих двоих с выражением недоумения на лице, но через пару секунд уже забывали, стремясь по своим делам. Возможно, они вспомнят позже об этом, подумают немного о возможной предыстории, да и пожмут плечами.
– Красивый у вас букет, – осторожно попробовала продолжить разговор девушка после некоторого молчания. Смотря на лицо этого человека, Дарья чувствовала к нему необъяснимое и почти что необоснованное сожаление. Успела разглядеть нерасказанные переживания в сером взгляде.
– Да… Агата любила ромашки, – мужчина вздохнул и всё же продолжил:
Когда я был ещё студентом, часто ездил в вуз и обратно по этой линии. Тут и встретил её впервые. Помню, вагон был забит, мы стояли рядом, держась за поручни. Одной рукой она почти касалась моей, второй придерживала книгу, которую читала. Я наклонил голову, заглядывая за упавшие на плечи русые пряди в страницы.
– Ну и как вам «Человек, который смеётся»?
Она подняла на меня немного недоверчивый взгляд в ответ на мою улыбку, колебалась немного, но ответила:
– Я пока только начала, но главный герой определённо заслуживает уважение.
– Конечно. Жаль, что он умрёт в конце…
– Что?! – она смешно раскраснелась от негодования за то, что я так простодушно поведал ей о горестной судьбе персонажа, что стукнула меня книгой, насколько это позволяло свободное пространство.
– Это некрасиво с вашей стороны, – выдала она, а после вышла на следующей станции.
Через день я снова встретил её возле турникетов. Но, увидев меня и сразу узнав, проигнорировала моё приветствие, гордо отвернулась и ушла.
Вскоре я узнал точное время, когда она чаще всего ездит, станции, на которых обычно выходит. Старался перехватывать каждый раз, но и предложенные мной рукопожатия, и места в вагоне оставались отвергнутыми более не из обиды уже, а простого, даже озорного упрямства. Эта неприступность в ней меня и забавляла. Из такого же несокрушимого упрямства я решил во что бы то ни стало добиться своего.
Жизнь студентов бедная, так что позволить себе дорогие цветы я не мог. Помогли ромашки с клумбы на заднем дворе.
Он тихо засмеялся, улыбаясь воспоминаниям, и продолжил:
– И вот, с таким-то букетом снова я встречаю её. На эскалаторе мы оказались на противоположных дорожках. Она спускалась, а я поднимался, мы пересеклись взглядами и ужа проехали мимо друг друга. Тут знаете, что я сделал? Просто перепрыгнул через перегородку на ту сторону, оказавшись прямо за ней. Ох уж было возмущения! Что это я такое делаю! Как я могу вообще постоянно не давать ей покоя! Но я лишь с невинной улыбкой протянул слегка помятый, к сожалению, букет. Оказалось, что ромашки – одни из любимых её цветов. Мне удалось искупить свою вину, получить прощение и узнать имя ангела моего земного.
С тех пор я каждый раз брал с собой ромашки для неё. Но не думаю, что именно это повлияло сильно на развитие наших дальнейших отношений, хотя как раз из-за цветов она начала теплее ко мне относиться.
В следующий раз мы договорились о встрече в Измайловском парке. Со временем мы множество раз встречались там после учёбы или на выходных, чтобы погулять, обсудить прочитанные книги, просто пообщаться и узнать больше друг о друге. Насчёт книг, наши вкусы сошлись на классике, только у неё на зарубежной, а у меня – русской. Помню наши вечера за чашкой кофе и дискуссией о достоинствах произведений, цитирование Шекспира и Есенина…
Также оказалось, что Агата училась на факультете фотографии. Конечно,
