Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Пролог
Все началось с «Короля и Шута» и «Кукрыниксов». Творчеством первых я проникся, посмотрев в 1998-м на РТР телеверсию их концерта в программе «Живая коллекция». В тот раз они играли с Александром «Ренегатом» Леонтьевым, поэтому я всегда считал его полноправным членом коллектива. Дебютный диск «Кукрыниксов» я услышал в мае 2000-го после незабываемой поездки в Череповец на научную конференцию в честь 40-летия Александра Башлачева.
Счастливейшее время! Я заканчивал первый курс аспирантуры МПГУ, писал диссертацию о Гарике Сукачеве и Александре Ф. Скляре, постоянно был на связи с первопроходцами роковедения из Тверского госуниверситета, регулярно печатался в издаваемых ими выпусках научного сборника «Русская рок-поэзия: текст и контекст». В Череповец я прибыл именно с тверским «десантом». В конференции деятельное участие принимала мама Башлачева Нелли Николаевна. Она устроила нам экскурсию по только что открывшемуся музею, посвященному сыну.
Небольшое помещение было надвое разделено вдоль громадным деревянным гитарным грифом, одновременно выполняющим роль помоста на метафорическую сцену. В музее только что сделали ремонт, и краска на грифе еще не высохла. Нелли Николаевна велела всем нам пройти по этому сооружению, чтобы в прямом смысле слова «исСЛЕДовать» башлачевскую суть. Мой новый ботинок Rebel на рифленой подошве (в точности такие же носил тогда Михаил Горшенев) оставил на черной лаковой поверхности отчетливый отпечаток. Спустя два с половиной года я вновь наведался в Череповец и увидел этот след.
Быстро разделавшись со своими докладами, мы направились отмечать наш успех ко мне в номер. К выбору закуски почему-то подошли с особой тщательностью, однако я умудрился переплюнуть всех остальных. Увидев на витрине кондитерского отдела коробку конфет «Синий бархат», я слезно начал уговаривать своих спутников приобрести ее, так как за пару месяцев до этого мне сорвал башню одноименный фильм Дэвида Линча. Всем пришлось смириться с моей блажью. Впрочем, мысли мои на тот момент занимал вовсе не десерт, качество которого явно уступало его названию, и даже не создатель «Твин Пикса», а одна из наших прекрасных докладчиц…
На следующий день в лавке Череповецкого художественного музея, организовывшего конференцию, я приобрел дебютный диск «Кукрыниксов». А в привокзальном ларьке купил компакт-диск четвертого альбома «Короля и Шута» – «Герои и Злодеи». Песни Саши Ренегата «Солдатская печаль», «На окраине земли» и «Невезучий» идеально озвучивали мое тогдашнее состояние. Целыми днями я гулял по залитой солнцем Москве, тайком вздыхал о недоступной тверской красавице, которая вот-вот должна была уехать в Америку навсегда, и слушал истории о таких же, как я, неприкаянных странниках, чье счастье утекает сквозь пальцы, но они не переживают по этому поводу.
С тех пор каждый май я вновь заряжал в плеер диск «Кукрыниксов» и неизменно воскрешал те незабываемые эмоции. Скептик Децл назвал бы это «оргазмом нейронных связей» – ну и пускай! Ренегата старался из вида не терять и очень радовался, когда он в 2011-м вернулся в «Король и Шут».
Кто же знал, что еще два года спустя случится то, что случилось… Прочтя вечером 19 июля 2013 года о смерти Михаила Горшенева, я рыдал в голос, как ни по кому больше. Днем позже, когда должен был состояться концерт «Короля и Шута» в Зеленом театре, я, не зная, куда себя деть, отправился на мое любимое Новодевичье кладбище. У могил Вертинского, Хлебникова, Булгакова и Андрея Белого я интуитивно искал забвения и успокоения. Не помогало ничего. К превратившемуся в место вселенской скорби Зеленому театру подъехать так и не решился…
Вечером 21 июля – на излете своего самого страшного в жизни дня рождения – я уже мчался на Ленинградский вокзал. Дальнейшее слишком хорошо знакомо всем посвященным по песне «Северного Флота» «Стрелы». Огромная толпа у стадиона «Юбилейный». Непрерывный беспощадный дождь, на который мало кто обращал внимание. Притихшие панки, которые жадно расхватывали экземпляры кем-то принесенной кипы бесплатных газет Metro с Михой на обложке, будто в этих промокших номерах могут содержаться ответ, совет и спасение. Князь-Владимирский собор через дорогу, в котором совсем недавно отпевали другого русского гения – Алексея Балабанова. Бессмысленный путь неизвестно куда, потому что «ноги не знают, куда идти, руки не знают, кого спасти». Концерт неведомых авангардных металлистов в клубе на Большой Морской, где я, вконец обессиленный, проспал от начала и до конца выступления, не услышав ни одного аккорда.
Подлинных музыкальных радостей в тот год было не так уж много. Да и сам он казался сплошной черной дырой, в которой чудом теплилась жизнь после не оправдавшего мизантропических надежд конца света по календарю Майя. Альбомы выходили один забубеннее другого. Земфира в «Жить твоей голове» окончательно погрязла в депрессии. «Крематорий» в «Чемодане президента» то и дело срывался на бессильную злость. «Калинов Мост» в «Contra» нес уже не мир, а меч, будучи в контрах со всем миром. «Аквариум» и Александр Ф. Скляр ограничились переосмыслением архивного материала. Гарик Сукачев прощался со своими «Неприкасаемыми», издерганным «Внезапным будильником». Zorge лихорадочно вопрошали: «Что мы знаем о равновесии?» Федор Чистяков после долгого затишья продемонстрировал в «Правиле игры» отличную форму, но за него, как и двадцатью годами раньше, вновь было тревожно.
Но еще тревожнее было за «Северный Флот». Ведь, начиная с декабря 2013-го, штормило практически непрерывно…
От детского хора до Цоя на аккордеоне
Почему наиболее самобытные музыканты нередко «произрастают» в глубинке? Наверное, потому, что из-за отсутствия учителей многим из них приходилось изобретать собственные приемы звукоизвлечения. Или потому, что на их вкусы влияла не какая-то тщательно продуманная фонотека, а те случайные записи, которые просто оказались под рукой.
До четвертого класса Саша Леонтьев жил в приднестровском селе Рашково (по-другому – Рашков). Его отдали в музыкальную школу, где он одновременно занимался на аккордеоне и пел в хоре. В доме у Сашиного дедушки стояла завешанная рушником радиола, на которой можно было слушать «Бременских музыкантов» и другие пластинки, которые привозили, съезжаясь в село на каникулы, мамины братья и сестры. Что можно было тогда достать в киосках «Союзпечати» и в музыкальных отделах? Как правило, это был журнал «Кругозор» с синенькими гибкими пластинками, хотя попадались и серьезные виниловые издания.
Александр Леонтьев:
Первый рок-рифф я, конечно, услышал в итальянской эстраде, а больше на тот момент было негде. Даже забыл, как звали певца, но рифф довольно типичный. Став постарше, нечто подобное я услышал у группы KISS.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
