Так выглядела надпись на стеклянной двери маленькой лавки, если смотреть на улицу изнутри.
Было серое ноябрьское утро, моросил дождь. Капли скатывались по стеклу, переваливаясь через завитки букв. На улице было сыро, тихо, пустынно.
Вдруг дверь распахнулась, латунный колокольчик отчаянно зазвонил и долго не мог успокоиться.
Возмутителем тишины был толстый мальчик лет десяти или одиннадцати. Мокрые волосы прилипли ко лбу, с пальто капало, на плече висела школьная сумка. Похоже, он не знал, куда попал, и потому застыл на пороге как вкопанный.
От пола до потолка помещение занимали книги. Они стояли на стеллажах вдоль стен, громоздились связками прямо на полу, лежали на столах — переплетённые в кожу и поблёскивающие золотом на обрезах.
В углу стеной из книг был отгорожен закуток, там горела настольная лампа. Оттуда выплывали кольца дыма, росли и растворялись в темноте. Это походило на сигнальные знаки, которыми индейцы передают друг другу вести, зажигая костры на вершинах гор.
Мальчик услышал из-за книжной стены недовольный голос:
— Послушайте, вы можете любоваться сколько угодно, только закройте дверь! Дует.
Мальчик послушно прикрыл дверь. Потом приблизился к книжной загородке и осторожно заглянул за неё. В истёртом кожаном кресле сидел приземистый человек, одетый в старый, мятый и даже, кажется, пыльный костюм. Цветастая жилетка поддерживала живот, над ушами топорщились клочки седых волос. Багровое лицо наводило на мысль о кусачем бульдоге. На мясистом носу сидели маленькие золотые очки, а в углу рта, окончательно перекосив его, висела изогнутая трубка. Книгу, которую только что читал, он заложил толстым указательным пальцем
Вот он снял очки, оглядел мальчишку, сощурившись, отчего впечатление кусачести усилилось, и пробормотал:
— Ах ты, господи!
Потом снова раскрыл книгу и продолжил чтение.
Мальчик не знал, что ему делать, и глядел на мужчину широко раскрытыми глазами. Наконец тот захлопнул книгу, опять заложив страницу пальцем, и проворчал:
Послушай-ка, мальчик, я терпеть не могу детей. Нынче, правда, модно с вами носиться, весь мир только бы и делал, что развлекал вас, — но меня увольте! Для меня все дети лишь крикуны и мучители, которые всё ломают, пачкают книги повидлом м вырывают страницы; им наплевать, что они добавляют взрослым забот. Всё это я говорю тебе затем, чтобы ты сразу понял: детских книг у меня нет, а другие я тебе не продам. Так что, надеюсь, мы с тобой объяснились!
Всё это он проговорил, не вынимая трубки изо рта. Потом снова раскрыл книгу и продолжил чтение. Мальчик кивнул и повернулся, чтобы уйти, но почувствовал, что не может оставить эту речь без ответа.
— Только не ВСЕ такие, — тихо сказал он.
Мужчина медленно поднял глаза и снова снял очки.
— А, ты ещё здесь? Что бы такое сделать, чтобы ты ушёл? Не посоветуешь? Ты, кажется, сказал сейчас что-то чрезвычайно важное?
— Ничего особенного. Я хотел только… не все дети такие, как вы говорите.
— Ах вон оно что! — Мужчина с наигранным удивлением поднял брови. — По всей видимости, ты и есть исключение, да?
Толстый мальчик пожал плечами и снова повернулся, чтобы уйти.
— А манеры-то! — услышал он позади ворчливый голос. — За такие манеры гроша ломаного не дашь. Во всяком случае, тебе следовало бы с самого начала представиться.
— Меня зовут Бастиан, — сказал мальчик. — Бастиан Балтазар Букс.
— Что ж, имя примечательное, — пробурчал мужчина. — С тремя Б. Ну, да твоей заслуги в том нет, имена не выбирают. А меня зовут Карл Конрад Кореандр.
— С тремя К, — серьёзно произнёс мальчик.
— Гм, и верно! — Старик выпустил несколько колец дыма. — Впрочем, какая разница, как нас зовут, если мы всё равно больше не увидимся. Я бы только хотел полюбопытствовать, из-за чего ты с таким шумом ворвался в мою лавку. Такое впечатление, что за тобой гнались.
Бастиан кивнул. Его круглое лицо побледнело, а глаза расширились.
— Наверно, ты ограбил кассу, — предположил господин Кореандр. — Или сбил с ног старушку. Или чего вы там ещё такого учиняете. За тобой гонится полиция?
Бастиан отрицательно покачал головой.
— Ну-ка, говори сейчас же, — потребовал господин Кореандр, — от кого ты убегал?
— От мальчишек из нашего класса.
— Почему?
— Они… они пристают ко мне.
— Каким же образом?
— Они подстерегают меня перед школой.
— А потом?
— Потом они кричат всякое. Толкаются и дразнят меня.
— И ты им это спускаешь с рук? — господин Кореандр глядел на мальчишку с укором. — Почему бы тебе не надавать им по роже?
Бастиан испуганно вскинул взгляд.
— Нет, я не хочу. И потом, с боксом у меня не очень.
— А как насчет борьбы? — осведомился господин Кореандр. — А насчет бега, плаванья, футбола, гимнастики? Или ты вообще ничего не можешь?
Мальчик опустил голову.
— Другими словами, ты слабак. Что, нет?
Бастиан пожал плечами.
— Но разговаривать-то ты, по крайней мере, умеешь? — нашел выход господин Кореандр. — Мог бы им достойно ответить, когда они тебя дразнят.
— Да я попробовал один раз…
— Ну и?
— Они засунули меня в мусорный бак и привязали крышку. Я два часа кричал, пока меня не услышали.
— Гм, — пробормотал господин Кореандр, — и теперь, значит, ты больше не отваживаешься?
Бастиан кивнул.
— Итак, — сделал вывод господин Кореандр, — ко всему прочему, ты ещё и трус.
Бастиан опустил голову.
— По-видимому, ты отличник, да? Выскочка, любимчик всех учителей, так?
— Нет, — Бастиан еще ниже опустил голову. — Я второгодник
— Бог ты мой! — воскликнул господин Кореандр. — Итак, неудачник по всем линиям!
Бастиан ничего не ответил Он стоял, опустив руки, и молчал, с пальто его всё так же капало.
— Ну, и как же они дразнят тебя? — спросил господин Кореандр.
— А всяко!
Ну, например?
— «Пузо-пузо — три арбуза, полтора мешка кишок, пузо село на горшок, затрещал горшок от груза».
— Не особенно смешно, — сказал господин Кореандр. — А ещё как?
Бастиан помедлил, прежде чем выговорить:
— Недотёпа, чокнутый, врун, хвастун…
— Чокнутый? Почему?
