Некая нотка формальности, внесенная в разговор хозяином, озадачила Кэмпиона. Он рассчитывал на легкую приватную беседу за чашкой чая, но сейчас складывалось впечатление, что они находились не одни, а в компании других людей. Рискуя окончательно все испортить, он запустил пробный шар:
– Что вы несли, когда отправились навестить своего только что упомянутого доброго знакомого позавчера в два часа ночи?
Гробовщик не выдал удивления, однако смерил гостя взглядом, выражавшим неодобрение и упрек.
– Подобный вопрос я бы скорее ожидал услышать от полицейских, мистер Кэмпион, – жестко сказал он, – и уж извините, но они сумели бы задать его более деликатно. Я всегда считал, что каждый должен сам делать свою грязную работу.
– Верное замечание, – охотно согласился Кэмпион, – однако это вновь возвращает нас к тому, что происходило позавчера в два часа ночи.
Джас рассмеялся. Его улыбка – удивленная, плутовская и просительная одновременно – была естественной и обезоруживающей.
– Человеку свойственны слабости, не правда ли? – Он как бы собрал воедино собственные грешки и добавил их в общую громадную пирамиду вселенских грехов всего человечества. – Надо полагать, это мистер Коркердейл, дежуривший в саду при пансионе, увидел нас?
Кэмпион оставил его вопрос без ответа, но жалкая улыбка на лице гробовщика стала еще шире.
– Мне не показалось, что было уже так поздно, – проговорил он, – но, вероятно, вы правы. Магерс навестил нас впервые за тридцать лет. Мы вспоминали дорогих нам людей, уже почивших, и Магерс напился. Он впал в глубокий сон, больше похожий на ступор.
Джас сделал паузу, и его маленькие глазки обшаривали лицо собеседника в поисках малейшего изменения эмоций. Ничего нового не заметив, он продолжил уже смелее:
– Вы должны помнить, мистер Кэмпион, нашу прежнюю встречу у дома, когда я признался, что у меня возникла проблема с гробом.
– Признались? Мне показалось, вы пробовали продать мне его.
– Нет, конечно, мистер Кэмпион. Я просто шутил. Нам необходимо было срочно найти гроб для похорон на Лэнсбери-террас. И Роули вспомнил тот, что хранился в подвальчике через дорогу. «Хорошо, – сказал я сыну, – но прежде чем мы этим займемся, у нас есть время посетить мистера Уайльда и отдать ему обещанное».
Возникла еще одна неловкая пауза, которую мистер Кэмпион даже не старался заполнить, оставаясь внимательным, но молчаливым слушателем.
– Вы же искушенный в этой жизни человек, мистер Кэмпион. Вы меня поймете, я уверен. Бедняга Уайльд был аккуратным и опрятным во всем. Любой беспорядок нервировал его. Его гостиная располагалась над аптекой, и окно выходило на улицу. Вот только шторы выглядели безобразно, и я часто подтрунивал над ним по этому поводу. Так вот… – Джас понизил голос. – Мы в своем деле используем хлопчатобумажные ткани. На них приятно посмотреть, и правда состоит в том, что я пообещал аптекарю отрез в пару ярдов длиной для украшения его дома. В конце концов, в наших же интересах сохранять улицу в достойном виде, не давать ей приходить в упадок. А доставить ему обещанное ночью я решил, чтобы избежать завистливых взглядов соседей. Но поскольку он тканью так и не воспользовался, то я, когда доставлял его тело в морг, снова забрал ее. Могу показать вам отрез. Он так и лежит у нас в мастерской. Это объясняет, что тогда происходило, верно?
Он завершил свою замысловатую ложь и откинулся на спинку кресла, довольный собой.
– Да, – произнес мистер Кэмпион, причем осталось неясно – принял он объяснение или нет. – Но есть один любопытный вопрос, который я хочу вам задать. Зачем вам вообще изначально понадобилось приглашать меня участвовать в данном деле?
– Мне, сэр? Мне приглашать вас? – Он зашелся от возмущения. – Вы ошибаетесь. У меня ничего такого и в мыслях не было. Разумеется, мы с моим мальчиком были счастливы познакомиться с вами. Гордимся знакомством, я бы сказал. Но приглашать вас, сэр? Да ни за что, Бог свидетель! Даже если у меня появились свои причины желать вашего участия. – Он замолчал, но его крупная рука, лежавшая на красно-белой скатерти, заметно дрожала. – Я действительно мог написать дружеское послание своему родственнику, когда увидел свое имя в газетах, однако если он нашел в моем письме что-то иное, значит, он даже глупее, чем я считал. Я очень рад видеть вас здесь, мистер Кэмпион, но только потому, что хочу, чтобы вся эта путаница наконец прояснилась. Но я и не думал посылать за вами, сэр.
Мистер Кэмпион был удивлен его тирадой. Он мог понять, почему мистер Боуэлс так отчаянно желал снять с себя любую ответственность, вот только отчего он был еще и настолько напуган?
– Я догадываюсь, что полицейское расследование не в ваших интересах, – осторожно начал Кэмпион. – Не в такой рекламе вы нуждаетесь. А кроме того, как мне стало известно, вы были осведомлены о привычке мисс Рут Палиноуд ставить порой шиллинг или два на бегах, но это еще не повод для того, чтобы привлекать к делу меня.
Мистер Боуэлс тщательно высморкался в большой белый носовой платок, выигрывая для себя время.
– Я не посылал вам никакого приглашения, – наконец заявил он. – Но работа есть работа. Полиция скоро забудет обо всем и оставит нас в покое. В моем бизнесе самое главное – сдержанность, сдержанность и еще раз сдержанность. Кому нужен похоронных дел мастер с длинным носом и болтливым языком? Ему следует исполнять свой долг, не влезая в чужие проблемы. Но поскольку мы с вами на дружеской ноге и я могу довериться вам так, чтобы не угодить в неприятности, став свидетелем во время судебного процесса, то есть небольшая деталь, о которой я, вероятно, должен сообщить вам. Когда умерла мисс Рут Палиноуд, я заметил одну любопытную вещь. Такую мелочь, что она скорее всего не имеет никакого значения, однако она заставила меня задуматься. Я случайно увидел, как мистер Лоренс Палиноуд моет посуду.
Портрет этого нескладного близорукого человека с милой улыбкой и невнятной манерой общения сразу возник перед мысленным взором Кэмпиона.
– Где это было? – поинтересовался он.
Мистер Боуэлс оставался бледен, но уверенность в себе и сообразительность уже вернулись к нему.
– Не в кухне, – мрачно ответил он. – Она умерла вскоре после обеда, что само по себе необычно. Вы можете этого не знать, но ранние послеполуденные часы, как показывает статистика, наиболее редкое время в том, что касается смертности.
– Когда вы сами попали туда?
– К чаю. Около пяти. Мисс Роупер послала за мной мистера Грейса. Семья и пальцем не пошевелила, чтобы хоть что-нибудь предпринять. Причем в этом не было ничего неестественного для Палиноудов, заметьте. Они нормальные люди, но совершенно беспомощные. А хуже всего то, что они считают практичность ненужной и неправильной линией поведения.
Джас окончательно справился со страхом. Разница в том, как он излагал эту историю, и его чуть более ранними словами могла быть едва заметной, но неоспоримой. Теперь он не позволял себе импровизировать и лгать. Кэмпион догадывался – ему рассказывают некую собственную версию событий, но говорят правду.
