Несломленной осталась лишь старая гвардия, прикрывшая отход французов на Шарлеруа! Упустившему Блюхера Груши удалось организованно отвести свои войска на другую сторону границы.
Второе отречение
Прибыв в Париж ранним утром 21 июня, Наполеон уже знал, что палата депутатов, где большинство составляли либералы, в очередной раз готова устранить его. Нотабли мечтали избавиться от своего докучливого «спасителя». Брат Наполеона Люсьен, Даву и Лабедуайер призывали его отложить заседание палаты, объявить «отечество в опасности» и при поддержке населения защищать Париж, укрепленный куда лучше, чем в 1814 году. Народ устраивает ему овацию перед Елисейским дворцом. От него ждут лишь мановения руки, но Наполеон вновь отказывается быть «императором сброда», прикрываясь неожиданными для него соображениями. «Видите их? — будто бы обратился он к Бенжамену Констану, указывая на скандирующих его имя демонстрантов. — Разве я осыпал их почестями и деньгами? Чем они обязаны мне? Они были и остались нищими. Но их озаряет инстинкт необходимости, их устами говорит страна. Если я захочу, через час палаты не станет. Однако жизнь одного человека не может иметь такой цены. Не для того я вернулся с Эльбы, чтобы залить кровью Париж». Фуше настойчиво призывает депутатов потребовать отречения Наполеона, распуская самые нелепые слухи о готовящейся императором диктатуре.
Обезумевшая палата объявляет о своем решении не прерывать заседаний. Император отступает. 22 июня после полудня сломленный Наполеон отрекается в пользу сына. Назначается временная комиссия из пяти членов под председательством Фуше. В нее вошли: генерал Гренье, Карно, Коленкур и Кинетт. 24 июня Даву, перешедший на сторону Фуше, уговаривает Наполеона покинуть Париж: герцог Отрантский не хочет, чтобы народное восстание, или народный переворот, спутало ему карты. Император вновь уступает и 25-го удаляется в Мальмезон. Но Фуше, который тайно подготавливает возвращение Людовика XVIII, полагает, что Наполеон все еще слишком близко от Парижа. Наполеон уезжает подальше от столицы. 3 июля город капитулирует. 6-го Талейран представляет королю в Сен-Дени этого раскаявшегося цареубийцу, и Людовик ограничивается тем, что отдает его в руки полиции. Эту сцену обессмертил Шатобриан на одной из самых известных страниц своих «Замогильных записок»: «Вдруг открывается дверь, неслышно появляется Порок, опирающийся на руку Преступления: господин Талейран, поддерживаемый господином Фуше.
Медленно продефилировав мимо меня, адское видение входит в кабинет короля и исчезает. Фуше явился служить верой и правдой своему господину. Преданный цареубийца, преклонив колени, влагает свои руки, обезглавившие Людовика XVI, в руки брата короля-мученика; вероотступник епископ стал порукой этой клятвы!»
Все, кто приобрел национальное имущество, равно как и все, извлекшие выгоду из Революции, вздохнули с облегчением. Краткая аудиенция короля и двух бывших министров Наполеона в Сен-Дени превратилась в коронацию Людовика XVIII. 8 июля король торжественно въехал в Париж.
Наполеоновская авантюра, лишенная поддержки нотаблей и не подразумевавшая какого бы то ни было участия народа, уложилась в сто дней, которые префект департамента Сена Шаброль дал себе труд отсчитать со дня отъезда короля до дня его возвращения.
ГлаваХ. ЛЕГЕНДА
Последним актом в драме о судьбе «спасителя» стала Святая Елена. Хотя в эпоху Реставрации казалось, что можно предать забвению 1789–1815 годы, Наполеон с высоты базальтового утеса не только вписал их в историю, но и накрепко связал со своей личностью. Спаситель толстосумов от Революции стал для Бальзака, как и для многих других, «народным Наполеоном».
Ловушка
3 июля 1815 года Наполеон ждал в морской префектуре Рошфора обещанные охранные свидетельства. Тем временем в его окружении рассматривались варианты дальнейших действий: майор Боден предлагал прорываться силой, Жозеф — двигаться на соединение с армией Жиронды под командованием генерала Клозеля. По распоряжению временного правительства сопровождавший императора генерал Бекер посадил Наполеона на фрегат «Заале», который доставил его на остров Экс. 9-го, в то время когда император вновь находился на борту «Заале», правительственная комиссия постановила, что объявит предателем родины всякого офицера, который окажет Наполеону содействие в возвращении на территорию Франции. Наполеон стал изгнанником. Он вернулся на остров Экс, где его друзья готовили ему побег. В Америку? Почему бы и нет? Мэтленд, капитан английского корабля «Беллерофон», входящего в эскадру, которая под командованием сэра Хотхэма курсировала от мыса Киберон до устья Жиронды, настойчиво приглашал Наполеона сдаться англичанам, обезопасив себя тем самым от французских роялистов и Блю-хера. «Император созвал что-то вроде совета, — вспоминает Лас Каз. — Мы рассмотрели все варианты… Прорваться сквозь английский морской заслон было невозможно, оставалось либо вернуться на материк и развязать гражданскую войну, либо принять предложение капитана Мэтленда. Остановились на втором. "Взойдя на борт ' Беллерофона', — говорили мы, — мы ступим на британскую землю". С этого мгновения англичане свяжут себя узами гостеприимства, и мы окажемся под покровительством законов их страны».
Тогда-то и было составлено знаменитое письмо: «Я, как Фемистокл, сяду у очага британского народа; я отдаю себя под защиту его законов». Неужели он поддался уговорам Мэтленда, намеревавшегося без лишнего шума арестовать императора? Не исключено. 15 июля Наполеон взошел на борт «Беллерофона».
Ловушка захлопнулась. Впрочем, следовало считаться с общественным мнением Великобритании. Пришвартовавшийся в Торбее корабль вызвал живой интерес. Мэтленд свидетельствует: «Нас окружило множество шлюпок, отовсюду стекались люди взглянуть на необыкновенного человека. Он часто поднимался на палубу, показывался у выхода на наружный трап и в кормовых окнах». И в Плимуте Наполеон любезно удовлетворял не менее живое любопытство народа, желая возбудить к себе симпатию. К тому же его сторонники среди либералов, которых оказалось больше, чем можно было предположить, похоже, разработали некий план: добившись для него постановления по закону habeas corpus, высадить императора на берег; тогда его свобода на английской земле была бы временно гарантирована юридически. Мак Кнрот, бывший судья Антильских островов, выдвинул против контр-адмирала Кохрана обвинение в неисполнении служебного долга: последний в свое время не атаковал эскадру Вильомеса в морских просторах Тортола. Наполеона он вызвал в качестве свидетеля. Так было получено постановление по закону habeas corpus ad testificandum, предписывавшее Наполеону 10 ноября предстать перед судом. Однако «Беллерофон» снялся с якоря до того, как постановление было передано в руки командующего плимутской эскадрой лорда Кейта. 31 июля лорд Кейт поднялся на борт «Беллерофона», чтобы сообщить императору о решении депортировать его на Святую Елену. Так окончательно определилась судьба Наполеона. В самом деле, разве можно представить его плантатором в Соединенных Штатах или собеседником пьющих чай престарелых английских леди? Начавшая окутывать его легенда была бы развеяна. Легенде нужен был мученик.
