Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
Корогодский руководил «Театром поколений» и театральным факультетом университета профсоюзов, издал серьезные книги по педагогике, у него появилось много новых учеников, но ТЮЗ в его отсутствии на прежнюю высоту не поднялся и продолжает держаться давней легендой.
А теперь Корогодский ушел совсем, ушел накануне лета, ушел, чтобы там, далеко от нас, приблизиться к Гоге и сказать ему все, что хотел.
И они смотрят друг на друга, Гога и Зяма, и видят друг друга насквозь, и полны снисхождения, и скорбят о тех, кто остался, скорбя! обо всех нас…
14
В храме тысячеоднорукой богини Канон Анта Журавлева просила «уложиться» за десять минут, тогда коллектив успевал «еще в одно местечко». А задержавшись, мы могли рассчитывать на высокую помощь. На то у богини и столько рук, чтобы давать добро всем. Для искупления грехов нужно было последовать другому божественному примеру и девять лет просидеть в пещере, скрестив ноги и отдаваясь самосозерцанию. Следовало смотреть в себя. Но «там» артисту Р. открывалась слишком неприглядная картина.
А как быть с приказанием поторопиться, если все здесь велит не спешить, отречься от внешнего мира и хоть в чем-то уподобиться цветку лотоса, символу рая? И, с другой стороны, если такой красивый цветок, как лотос, растет в болоте, то человек должен терпеть все. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» О благодетельном чувстве стыда Р. и захотелось побеседовать с кем-нибудь из своих…
— «Отречемся от внешнего ми-и-ра», — запел Волков, выходя из храма, но Розенцвейг посмотрел на него так, что Миша умолк.
— Знаешь, Басик, — сказал Р., настроенный на раздумье, — я тут говорил с одной японской аспиранткой…
— Хорошенькая? — перебил Бас.
— Изящная, — уточнил Р., — но я не об этом, она филолог…
— Подожди, — наступал Олег. — Это та, которую тебе прислали в подарок?
— Не повторяй глупые слова, — сказал Р. и попробовал объяснить, как он встретился с изящной Гиэ, аспиранткой профессора Хокке.
— Знаю, — перебил Бас, — это та, которую ты отпустил просто так…
— Нет, — уже сердясь, ответил Р. — Я отпустил ее, когда узнал, что все Басилашвили — скрытые японцы, а ты — глупый последыш великого Басё…
— Подожди, — не унимался Бас. — Я знаю, что я — потомок великого рода, но какого Басё имеешь в виду ты?..
— Ну вот, — сказал Р., — это и есть признак вырождения. Твоя мама составляла словарь языка Пушкина, а ты не знаешь, кто такой Басё.
— Басё — это я в Японии, — сказал Басилашвили.
— Дошло наконец, — сказал Р. — Если бы ты выучил два стихотворения Басё по-японски, тебя бы носили на руках по всему Хондо…
— Меня и так носят на руках, — сказал Бас. — Но это секрет.
— Разумеется, — сказал Р., — но аспирантка профессора Хокке занималась проблемой стыда в японской литературе и сказала мне страшную вещь: «Если жизнь длинна — растет стыд», понимаешь?.. Это почти то же самое, что говорил Ханов: «Стыдно быть старым артистом». И японцы с китайцами считают, что лучше всего умереть, не дожив до сорока…
— Эту возможность мы с тобой уже упустили, — сказал Бас.
— Да, — сказал Р. — Нам остается только стыд.
— Конечно, — сказал Бас, — особенно если ты отпустил ее просто так…
— А ведь у тебя был шанс, — сказал Р. — Когда ты простудился на съемках у Рязанова и собирался дать дуба в обкомовской больничке. Я с Гогой приехал к тебе, а ты как-то вырубался…
— Я помню, — сказал Бас, — но мне уже было больше сорока…
Это было года за три до Японии. Проезжали мимо дома на Пушкарской, откуда отправился в эмигрантское плавание артист Лескин, и Р. сказал:
— Пусто без Бори…
— Да-а-а, — философски протянул Товстоногов, хотя эту пустоту он чувствовал не так остро, как Р.
— А виноват Игорь Горбачев, — сказал Р. — Это ему не простится.
— Да?.. Вы так считаете?.. Почему?..
На город наступала весна, и Гогина «Волга» разбрызгивала лужи. Расслабленный после репетиции, мэтр сидел за рулем в кожаном полупальто и элегантных черных перчатках.
— Вы не помните? Обещал взять Борю в Александринку, для ухода ему увеличили зарплату, и вдруг Игорь его не берет. Всю жизнь дружили домами, сыграли тыщу концертов… Это было предательство.
— Мне кажется, там был против директор, — сказал Гога.
— Ну и что? — сказал Р. — Разве худрук не мог настоять на своем?..
— Он не хотел обострять отношений, — объясняюще сказал мэтр.
— Но это и было предательством, — сказал Р.
— Ну, конечно, — наконец согласился Гога. — Разве я говорю, что нет?..
— И это не пройдет бесследно. За это он поплатится…
— Вы считаете? Как же? — с искренним любопытством спросил мэтр.
— На главном суде, — уточняюще сказал Р., как будто имел в виду народный суд Куйбышевского района.
— Если бы это было так, — с сомнением сказал Товстоногов…
Теперь, когда Игорь Горбачев умер, намаявшись от тяжелой болезни, Р. только и остается просить о прощении его неблизкую тень. Тогда он кипел обидой за друга и не думал о заповедях. Он считал, что вправе судить. До сегодняшнего дня на глазах у растерянного рассказчика Р. продолжает грешить схожими ошибками, и в прощеное воскресенье автор едва успевает звонить всем и каждому, кто подвергся суждениям возбужденного либерала…
А в Риге Мастер был другой, как будто они с Р. поменялись ролями.
— Смоктуновский дал интервью какой-то одесской газете, — кипел он. — Ругал Ефремова за то, что тот помешал ему хорошо сыграть!.. Смоктуновский плохо сыграл Иванова, потому что Ефремов не давал ему сесть!.. Как вам нравится?.. Что это? — Р. молчал, и Товстоногов с нескрываемым гневом закончил: — Я выступил об этом на коллегии министерства… Или уходи из спэктакля, или не продавай режиссера!..
Откуда у него взялась одесская газета? Случайность или кто-то принес в зубах, заранее зная реакцию? Р. показалось, что в Мастере продолжали жить давние обиды. И болезненные разрывы так и не зажили в нем.
Только бы и он успел простить при жизни!..
Розу Сироту простил, а остальных?.. Не знаю…
Ну, хорошо, а ты, артист Р., белый клоун с пощечиной, ты успеешь?..
Все-таки прямой и простейший смысл словосочетания «гастрольный роман» — это роман, случившийся на гастролях, и то, что, независимо от деталей, произошло между композитором Р. и девушкой Иосико, представляется автору пляшущим светлячком, блуждающим фокусом повествования, который то покажется на поверхности, ю спрячется в глубине. Да, да, встреча в поездке, дорожный сюжет, случайная радость, временные и легкомысленные oiношения действующих лиц. Понимаешь, читатель? Затянувшиеся танцы под местный оркестр, ночное провожание прекрасной подруги, укромная ласка и хищный поцелуй на пороге чужого дома, лунная дорожка на воде, звездный пустяк… Никаких имперских амбиций, советских опасений, отягчающих последствий… Радужное беспутство, волшебный грех…
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
