Сегодня Ричард сказал Шамперу, что Джоанна де Ринель мертва. Но король и не предполагал, что ее участь может быть куда более ужасной, чем просто погибнуть в результате несчастного случая.
Уильям поднялся с колен, прислушался, как стучит дождь по просмоленному холсту у него над головой. Гдето перекликались часовые, порой можно было различить сонное конское ржание. За полотняной стенкой-занавесью на своем походном ложе уже похрапывал Робер де Сабле. Уильям выждал некоторое время, потом осторожно придвинул к себе стоявший в стойке меч и вынул из его ножен свернутое в трубочку послание. Он обнаружил его сегодня пришпиленным к потнику попоны своего коня. Это было приблизительно в то время, когда к королю прибыл гонец от султана, а точнее, от его брата аль-Адиля с сообщением о гибели Джоанны де Ринель, как теперь понял Уильям. Сопоставив оба этих факта, он понял, что в тот момент, когда королю сообщили о несчастном случае с его родственницей, кто-то из людей аль-Адиля смог передать маршалу это тайное послание, в котором говорилось, что Джоанна жива. Пока жива. «Ваша сестра у нас, – было выведено на вощеной бумаге арабской вязью, которую тамплиер Шампер умел читать. – Сейчас ей ничего не угрожает, но если вы не сделаете все, чтобы прекратить поход на Иерусалим, дама де Ринель окажется в опасности. Вы маршал ордена, вы многое можете, даже повлиять на короля Ричарда. Отговорите его от штурма Иерусалима, губительного для армии крестоносцев. Если же вы не прислушаетесь к этому совету, то едва Львиное Сердце подойдет к стенам Святого Града, вы получите отрезанную руку Джоанны де Ринель. Когда же в город полетят камни, вам доставят ее отрезанные груди. А когда в стенах укреплений появится первая брешь, вы получите голову Джоанны де Ринель. Будьте же мудры и хитры, сделайте все, чтобы спасти свою сестру. Думаем, не имеет смысла предупреждать, что вы обязаны молчать об этом письме. Помните, жизнь вашей родственницы отныне зависит только от вашего повиновения».
Подписи, разумеется, не было. Но Уильям понимал, кто диктовал это послание: Саладин. Даже не его брат, не разбойные бедуины, которые якобы послужили причиной гибели мнимой Джоанны де Ринель. Это был тот, кто изыскивал любые способы, чтобы остановить продвижение крестоносцев. Кто был умен, хитер и коварен.
Уильям поднес свиток бумаги к свече и какое-то время наблюдал, как он горит. Вот и все. А на что они надеялись? Как смел Саладин предполагать, что маршал ордена Храма ради сестры станет препятствовать освобождению Гроба Господня?! Разве султан не знает обычаи тамплиеров, для которых нет родни, кроме собратьев по оружию? И откуда у султана уверенность, что Джоанна так важна для Уильяма? Да и важна ли она для него после всех допущенных ею ошибок и предательств? Малышка Джоанна… Его младшая сестра. Так похожая на их мать… Да полно, не ложь ли все, что написано в этом послании? Кто же тогда погиб в горах, на лошади сорвавшись в пропасть?
Был ли вообще этот несчастный случай?
Уильям со стоном бросился на лежанку, но и помыслить не мог уснуть. У него раскалывалась голова, сердце болело, он метался по ложу, садился, опять откидывался на подушки. Страх за сестру в его груди сменялся возмущением, вызванным предложением Саладина, который вздумал шантажировать его страшной участью Джоанны. Нет, Уильям де Шампер вообще забудет, что у него была сестра, он – член великого ордена, и это для него главное. Какая бы судьба ни ждала Джоанну…
И вдруг маршал ощутил влагу на своих щеках. Он плакал! Плакал, как дитя… и как мужчина, старший брат, который понял, что жертвует сестрой – любимой сестрой. Теперь он не стал себя обманывать. Но, может, все-таки попытаться разыскать ее? У него прекрасные лазутчики, они смогут выяснить, где прячут пленницухристианку, дивно красивую, с прекрасными дымчатолиловыми глазами. Но сумеет ли Уильям спасти Джоанну? Саладин – опасный противник, который продумывает все до мелочей. Или, может, он просто блефует? Шантажирует маршала тамплиеров жизнью сестры, когда та и в самом деле уже мертва, разбилась в ущелье и все, что ему остается, – это помолиться о ее заблудшей душе. Бедная девочка, несчастная сестренка!..
Ночь прошла в мучительных терзаниях, пока Уильям не услышал, как за холщовой стенкой голосисто и звонко пропела труба, возвещая о наступлении нового дня. И когда уже менялась стража, а у обозов суетились интенданты, когда продрогшие крестоносцы, ворча на непогоду, собирались у костров, где на сковородах шипели и плевались жиром такие аппетитные сейчас сосиски, Уильям шел к руинам крепости Кастель Арнольди, где стояли палатки командиров армии.
Перво-наперво он отыскал и велел разбудить Онфруа де Торона, последнего, кто видел его сестру. Красавчик Онфруа был неженкой, поэтому, кутаясь под порывами ветра в длинную накидку, сначала только капризно бормотал, что его подняли так рано. Но тамплиер не отпускал его, и граф стал отвечать более толково: да, он был в Иерусалиме и видел Джоанну де Ринель, когда та покидала город. Онфруа хорошо знает сестру мессира де Шампера, нередко бывал в ее обществе на приемах короля Ричарда, поэтому не мог ошибиться. Заметила ли его самого леди Джоанна? Похоже, что нет, она проехала совсем неподалеку, и Онфруа показалось, что дама выглядит очень грустной и озабоченной, даже испуганной, припомнил окончательно проснувшийся Онфруа. И это при том, что ей уже должны были сообщить, что за нее уплачен выкуп и она возвращается к своим!
Уильям не отступал от графа де Торона. Есть ли у него предположения насчет того, что могло пугать леди де Ринель? И кто был в ее свите? Онфруа почесал затылок, но ответил вполне конкретно: подле дамы он видел двух ее служанок-армянок и отряд курдов во главе с одетым во все черное представительным воином. Он подробно описал его внешность Уильяму: суровое лицо, глубокий рваный шрам под скулой, простое черное облачение, но отменная сабля со сверкающей каменьями рукоятью. Уильям стал догадываться: похоже, с Джоанной отправили Абу Хасана, верного человека аль-Адиля, о котором ходили самые нелицеприятные слухи и который выполнял для своего повелителя тайные поручения.
По спине Уильяма, несмотря на холодный ветер, потекла струйка пота. Ему стало страшно.
Забыв об учтивости и не простившись с Онфруа, он задумчиво пошел прочь. Потом, будто очнувшись, направился в стан крестоносцев. Маршал пропустил час утренней молитвы и теперь наблюдал, как молчаливые храмовники получали свои пайки. Кормили рыцарей ордена неплохо: на завтрак они ели так называемые «замученные яйца» – яичницу, взбитую с белым вином. Грех было прерывать трапезу, одно из удовольствий в походной жизни, но Уильям все же обменялся взглядами с одним из собратьев по ордену, и тот понимающе кивнул.
Позже этот рыцарь пришел к своему маршалу.
– К вашим услугам, мессир.
В его голосе не было слышно ни намека на акцент, но этот венгерский рыцарь по имени Ласло Фаркаш и прославился тем, что имел способности к языкам. Прибыв еще совсем юным в Святую землю, он от простого сержанта поднялся до рыцарского звания, к тому же прекрасно овладел языками мусульман – арабов, курдов, тюрков. Это послужило тому, что Фаркашу часто давали непростые задания – шпионить в стане врагов, сходиться с окружением их командиров и вызнавать сведения, совершать глубокие рейды в тыл противника. Ласло, будучи венгром, имел внешность, какая мало отличала его от араба: невысокий, жилистый, подвижный, с кудрявыми смоляными волосами, горбоносый, загоревший до черноты. Обычно, по моде своих земляков, Фаркаш носил пышные вислые усы, но, если хотел, быстро зарастал темной щетиной, и, когда он облачался в бурнус и надевал на голову длинную куфию или тюрбан, его никто не мог отличить от уроженца этих мест.
