Аннабель замерла.
— Нет, Пайка, эта кукла уникальная, потому что я сама придумала ее и сама сшила. Без выкройки. У нее должно было быть все, как у Элизабет. Большие глаза. Ты только посмотри, какие огромные пуговицы я использовала. И широкая улыбка… — Аннабель умолкла.
— Может быть, я что-то путаю, — торопливо сказала Пайка. — Но точно помню, что у меня была тряпичная кукла, которую я любила больше красиво одетых фарфоровых кукол, которых нельзя было брать с собой в постель, потому что они были холодные и твердые.
— У тебя были фарфоровые куклы? — недоверчиво переспросила Аннабель.
Девушка пожала плечами.
— Наверное, да, но других я не помню. Только тряпичную куклу с двумя коричневыми пуговицами вместо глаз. Она была такая мягонькая.
— Коричневые пуговицы? — Аннабель недоверчиво уставилась на Пайку. — Коричневые пуговицы? — строго повторила она. — Ты уверена?
Пайка была совершенно уверена, но тон Аннабель напугал ее.
— Моя кукла наверняка была другой, — пробормотала она, хотя на самом деле это было не так. Кукла в руках Аннабель была очень похожа на ту, с которой она, будучи маленькой девочкой, никогда не расставалась. И Пайка готова была поклясться, что это та же самая кукла.
— Ты действительно уверена, что у тебя была такая кукла? — еще раз уточнила Аннабель, пристально глядя на Пайку.
Та выдержала взгляд хозяйки.
— Думаешь, я вру, да? Но я не люблю врать. Я уверена, что в детстве у меня была такая кукла. И что однажды она вдруг пропала. Только я не знаю, как потеряла ее. Я вообще ничего не помню из того, что происходило в моей жизни примерно до шестилетнего возраста. Я и про куклу не вспоминала. Пока не увидела твою. И тут я снова вспомнила Лилли.
— Твою куклу звали Лилли? — Голос Аннабель задрожал.
— Думаю, да. Да, точно, ее звали Лилли, я точно помню.
Аннабель громко всхлипнула.
— Извини, я не хотела расстраивать тебя, — извинилась Пайка и обняла женщину.
— Это я должна просить у тебя прощения, — прошептала та. — Ты ведь ничего не сделала. Я наверняка не единственная мать, которая шила своей дочери кукол. Я плачу, потому что вспомнила свою маленькую дочурку.
Пайка прижала Аннабель к себе, пытаясь утешить.
Марианна не могла уснуть. Нежданная беременность «золотка» завладела всеми ее мыслями. Она надеялась, что это будет девочка. Такая девочка, как Элизабет. И как две капли воды похожая на нее, Марианну. Осознав, что давно не вспоминала о внучке, она испугалась. И теперь стала думать и думать о ней. Вспоминала, как держала ее на руках, когда она была совсем крохотной. Как вздохнула с облегчением, увидев, что она не унаследовала зеленых глаз Аннабель, а значит, ничего от той свиньи, которая когда-то силой завладела ее, Марианны, телом. Нет, Элизабет была очень похожа на нее, ее бабушку. Маленькую невинную Марианну!
От воспоминания о том, как много лет назад она держала на руках свое собственное дитя, у Марианны сжалось сердце. Уродливое дитя! Ей пришлось отвернуться, когда на нее вдруг взглянули глаза ненавистного мучителя. Тогда ей показалось, что Вальдемар насмехается: «Смотри, тебе никуда не деться от меня!» Наверное, она плохая мать, если не смогла любить дочь с глазами Вальдемара так, как она любила детей Уильяма. Злилась на Аннабель, потому что не могла выносить одного только ее вида. Иногда ей ужасно хотелось бросить в лицо дочери: «Ты не наша. Человек, который балует тебя и любит больше всего на свете, не твой отец!»
И Марианна негромко заплакала. О, Уильям! Ей пришлось дать ему слово чести, что она никогда не скажет Аннабель, чья она на самом деле дочь. Но разве Уильям велел бы ей молчать, если бы мог предположить, насколько высока будет цена для всей семьи? А ведь все получилось именно так, потому что она хотела защитить Аннабель от ужасной правды.
Марианна с содроганием вспоминала день, когда скромной жизни, которую она вела с золотоискателем Уильямом Брэдли, пришел конец.
Данидин, январь 1875
Марианна была довольна жизнью. Счастье для нее было чем-то другим. Понятием для богачей, которые не знают, куда девать деньги. Не девушки из Эспы.
Иногда она вспоминала, как голодала в Эспе. И, думая о том, в какой роскоши живет теперь, женщина испытывала некоторую благодарность. Особенно когда смотрела на двух своих дочерей-красавиц. Им никогда не придется вкалывать так, как ей, в этом она была уверена. Для них будут действовать другие законы, они будут счастливы.
У Марианны и Уильяма был красивый дом в центре города. Жили они на втором этаже, а на первом устроили магазин. Начинали они в свое время с причала для золотоискателей, поскольку расчеты Уильяма оправдались. За несколько лет Данидин превратился в зажиточный город золотоискателей. Золотая лихорадка захлестнула в конце концов и Южный остров Новой Зеландии. Сегодня их покупателями были почтенные граждане со всех концов города. У Брэдли можно было купить все: картофель, фрукты и овощи, крючки для рыбной ловли, рабочие куртки, скобели и другие инструменты.
Обслуживая клиентов, Марианна думала о старшей дочери. Скоро ее нужно будет выдавать замуж, но это было не так-то легко. Ею не интересовался никто из молодых людей, и это было взаимно. За свои почти семнадцать лет Аннабель еще ни разу никем не увлеклась. Зато молодые люди устраивались в очередь за Оливией, но встречаться с ними Уильям дочери не разрешал. В свои пятнадцать лет она была еще слишком юной для замужества. Кроме того, для средней дочери Марианна готовила нечто более значительное. Ее будущий супруг должен был быть из числа богатейших семей города. Для Аннабель Марианна таких строгих рамок не ставила.
Снова подумав о старшей дочери, женщина вздохнула. Просто она не так привлекательна, как Оливия, что поделаешь.
— Вся в меня, — шутил Уильям, и отрадно было видеть, как его любит Аннабель и насколько ее чувства взаимны.
Аннабель поспешно шла к дому. Она гостила у подруги и немного задержалась. Нужно было готовить обед для семьи, а этим занималась именно она. Мать, работая в магазине, не успевала с готовкой. Аннабель готовить любила, не говоря уже о том, что ее очень хвалили за кулинарный талант. Ну наконец-то она хоть в чем-то лучше других.
Девушка незаметно проскользнула мимо магазина, чтобы мать не заметила, что она опоздала, и не начала ругать ее.
Она уже дошла до двери, ведущей в жилые комнаты, и как раз выудила из кармана ключ, когда за ее спиной раздался мужской голос:
— Подождите, милая девушка, я хотел бы кое о чем спросить.
Удивившись, Аннабель обернулась. По говору незнакомца она легко определила, что он нездешний. Вообще-то, девушка знала только одного человека, который говорил по-английски с таким же резким акцентом, как этот человек, — ее мать!
Она смотрела в зеленые глаза высокого светловолосого мужчины средних лет. Его губы кривились в насмешливой улыбке. На нем был белый жилет с тяжелой цепочкой часов.
