В заключение Аннабелла налила из котелка в кружку немного варева и поднесла его Людмиле.
– Ты скоро умрешь, – сказала она, держа больную за руку. – Ты, конечно же, знаешь это.
Старая женщина кивнула, и ее белые губы растянулись в умиротворенной улыбке.
– Аннабелла! – вскричала Маркета. – А как же твои зелья, твои лекарства?..
– Бывают недуги, вылечить которые знахарю по силам, но с большинством мы не можем даже пытаться бороться, ибо есть куда более высокая сила, та, что управляет жизнью и смертью и определяет нашу судьбу, – объяснила травница. – Твоя тетя знает различие между нашим смертным миром и миром загробным. Вот почему она пришла к нам.
– Но для чего тогда это варево?
– Оно даст ей покой и силы для храброго деяния, которое она собирается совершить.
Маркета посмотрела на свою тетю Людмилу, белую, как пергамент, а потом снова повернулась к Аннабелле.
– Какое деяние она может совершить? – прошептала девушка. – Она едва жива!
– Деяние благородное и жертвенное. Я даю ей это зелье только для того, чтобы помочь пережить последние оставшиеся часы без мучительной боли, которая терзает ее сейчас.
* * *
Пихлер прижал грязные костяшки пальцев к глазам, заслоняясь от ослепляющего дневного света. Поднимаясь по лестнице, ведущей к покоям дона Юлия, он споткнулся, и двое крумловских стражников, знавших его с той поры, когда они вместе ходили в детстве в латинскую школу, поддержали арестанта.
– Этот лунатик хочет, чтобы вы подстригли его, – прошептал ему Халупка. – Вонючее животное наконец искупалось и желает выглядеть прилично.
– Для кого? – быстро спросил Зикмунд. – Для моей дочери?
Второй стражник поначалу ничего не сказал, но потом поднес губы к самому уху цирюльника.
– Сделайте так, чтобы лезвие соскользнуло. Спасите себя, свою дочку и всю Богемию от этого дьявола!
Якоб вышел из покоев бастарда и тихонько прикрыл двери.
– Вы цирюльник Пихлер?
Зикмунд кивнул, поклонившись хорошо одетому господину.
– Нам надо быстро поговорить, – заявил тот. – Я друг вашей дочери…
– Моей Маркеты! Ох, господин! – охнул Пихлер. – Как она?
– Я видел ее вчера ночью, и она была в добром здравии. Она принимает в доме Аннабеллы гостью, вашу сестру Людмилу, которая умирает.
– Людмила в доме ведьмы? – Лицо цирюльника вытянулось. От изумления он даже заморгал. – Не могу поверить!
– Вы тоже навещали Аннабеллу, насколько я понимаю, – напомнил ему Хорчицкий.
– Да, но я – не мать-настоятельница! Зачем она покинула святую обитель?
– Между вашей сестрой и Аннабеллой существует какая-то договоренность. Но знахарке требуется кое-что, чем только вы можете ее снабдить.
– И что же это?
Якоб наклонился поближе и прошептал пленнику на ухо:
– Прядь волос дона Юлия, с макушки. Вы должны срезать их и отдать мне, а я передам ей, иначе все погибло.
Пихлер не успел ответить – его ввели в покои, где на столе, рядом с только что искупавшимся Джулио, стоял тазик для умывания. Тут же были разложены бритвенные инструменты.
* * *
Дон Юлий разглядывал себя в полированном зеркале, поворачивая голову туда-сюда. Потом он придвинулся к окну, где зимний свет падал на чисто выбритую кожу.
– Вы выглядите особенно привлекательно правым профилем, – сказал Якоб, незаметно кивая Пихлеру.
Как только бастард повернул зеркало в другую сторону от цирюльника, тот наклонился, подхватил прядь состриженных волос и сунул их в карман.
– Вы совершенно правы, – провозгласил дон Юлий. – Надо запомнить, что, когда придет Маркета, мне следует повернуться к ней этой стороной. – Он скривил губы. – А она явится к закату, прежде чем у меня вновь отрастет щетина, иначе ты умрешь, брадобрей.
Пихлер сглотнул, но ничего не сказал. Он уже смирился со своей судьбой и лишь надеялся, что примет быструю и милосердную смерть от крумловского стражника, а не от руки ненавистного Габсбурга.
Не успел дон Юлий высказать новые угрозы, как его прервал стражник Халупка, попросивший разрешения войти.
– Господин, я принес срочную новость. – Взгляд стражника нервно забегал между Габсбургом и Пихлером. – Девица Маркета шлет известие, что отдаст себя в ваши руки нынче же.
Королевский сын подскочил, и глаза его лихорадочно загорелись.
Зикмунд уронил лицо в ладони.
– Жалкий брадобрей, – пробормотал дон Юлий, прогоняя его взмахом руки. – Стража, уберите этого человека с глаз моих!
Как только стражник увел Пихлера, бастард отдал еще один приказ:
– Немедля пришлите сюда швею. И принесите шкуру медведя, которого я убил на охоте.
* * *
Маленькая коробочка с обрезанной прядью волос принца была в течение часа доставлена в дом на улице Длоуха. Доставку поручили мальчишке-слуге Вильгельму, и он босиком пробежал по замерзшим улицам от замка до двери Аннабеллы.
– Доктор Якоб Хорчицкий ожидает распоряжений, – выпалил запыхавшийся мальчик, потирая сбитые и замерзшие ноги. – Какой ответ мне ему передать?
Аннабелла коротко кивнула.
– Моя работа много времени не займет. Передай, чтобы ждал меня в замке ближе к вечеру.
Маркета слышала этот короткий разговор, слышала, как закрылась тяжелая дверь. Она взяла тетушку за руку и шепотом попрощалась с нею.
– Я не могу позволить ему убить папу. Сама виновата, что по глупости доверилась безумцу. Папа не должен жертвовать своей жизнью из-за моей ужасной ошибки.
Тетя Людмила сжала ее руку с неожиданной силой. Похоже, зелье Аннабеллы уже действовало.
– Он обойдется с тобой дурно, если ты вернешься, – прошептала умирающая. – Не ходи!
– У меня нет выбора. Ему нужна я, и только я. Он убьет отца, если я не приду. Прощайте, моя любимая тетя!
Оставив плачущую монахиню на ложе, Маркета подошла к хозяйке дома и встала рядом с нею.
– Он намеревается убить тебя, – предупредила ее та.
– Да. Если только не полюбит меня снова, – возразила дочь цирюльника. – Я могу, по крайней мере, попытаться заставить его вспомнить… Он считает меня ангелом.
Аннабелла взглянула на Маркету печальными и пустыми глазами:
– Безумие непостоянно. Он может считать тебя ангелом в одно мгновение – и демоном, которого надо уничтожить, в следующее.
– А что еще я могу сделать? Скажи!
– Ты можешь отказаться и не возвращаться к нему.
– И что за жизнь у меня будет? – Голос Маркеты неожиданно зазвучал уверенно и сильно. – Он будет искать меня, убьет моих родных, чтобы заставить меня вернуться! Может, оно и глупо – идти к нему, но все, кого я люблю, в опасности из-за этого сумасшедшего. Он – Габсбург, и ему позволено убивать, насиловать и калечить, не боясь наказания. Голоса демонов снова завладели его душой.
