Я понюхала чашу. В основном в ней была кровь Графа. Затем я различила слабый аромат лакрицы и острую горечь — наверное, чары. Я подержала руку над чашей, глядя, как моя кровь смешивается с кровью Графа. Что-то тихонько, но напряженно затрепетало во мне — легчайший знак того, что я отдаю собственную жизнь. Затем я поднесла чашу ко рту, задержала дыхание, наклонила ее и отпила. Холодная вязкая жидкость скользнула в горло, но никак не желала мирно улечься в желудке. Я осушила все, кроме нескольких последних капель, и протянула чашу Графу.
Он взял ее у меня из рук и одним глотком допил остатки. Колдовская сила окрасила его кожу голубым, он обнажил в широкой улыбке все четыре клыка:
— Теперь — финал.
Он призвал меня.
Я почувствовала, как меня что-то тянет, и поняла, что сопротивляться ему не могу.
— Кажется, теперь моя очередь обеспечить прохладительные напитки.
Граф раскрыл мне объятия, и я подставила ему горло, как он мне приказал.
Он впился мне в шею, острые как иглы зубы пронзили плоть и впрыснули мне в кровь вампирский яд. Меня скрутил спазм. Сволочь! Мог бы и защитить меня от боли, но даже не подумал. Яд достиг сердца, оно забилось часто и сильно, подгоняя кровь по венам и артериям.
Граф насыщался.
Кровные узы не позволяли мне сопротивляться, но плакать мне ничто не мешало.
Граф пил мою кровь, пока сердце не ослабело, кожа не похолодела и я не обмякла в его руках едва ли не трупом. Вот что им нужно, вот что нужно им всем до единого — пить кровь, пока жертва не умрет. Власть казнить и миловать. Только человека можно было высосать лишь один раз. А фею — нет. Фею можно подводить к самой грани снова и снова. А кровные узы не дадут мне покалечить или убить ни Графа, ни себя. Пройдут столетия, прежде чем он позволит мне угаснуть.
При этой мысли я всхлипнула.
Граф крепче прижал меня к себе, прямо-таки вдавил себя мне в живот. Бедра его елозили, челюсть жадно дергалась у моего горла.
Я снова всхлипнула, понимая, что это его только распалит.
Надо потерпеть еще чуточку...
И тут я выпустила волшебство на волю.
Крошечные черные жемчужинки в оправе из золотой надежды разбежались по моим жилам и попали прямо Графу в глотку.
«Боюсь, дорогая, вы заблуждаетесь, если намереваетесь при помощи Очарования повернуть дело в свою пользу. — Голос Графа у меня в голове звучал издевательски. — Ваши чары мне не навредят, даже до заключения уз они были бы не более чем аппетитной приправой».
Однако он перестал издеваться, когда крошечные черные жемчужинки приворотного заклятия — того самого, которое я вытянула из розового браслета констебля Кудряшки, — поймали его в сети моего Очарования.
Я придержала Графа на самом краю, позволила ему насыщаться, пока сердце у меня не начало пропускать удары и не остановилось, а живот не подвело от голода, пока я не почувствовала, как просыпается во мне Роза со своей жаждой крови. И я оттолкнула Графа.
Он замер, словно в трансе, глядя на меня с тупым обожанием — лицо его ничего не выражало, в бледно-голубых глазах мерцали золотые искры.
А вдруг кровные узы будут связывать меня и в другом теле, вдруг у меня ничего не выйдет?
Отбросив сомнения, я измазала ладонь в последних капельках крови, просочившихся из ранок на шее. Молясь всем богам на свете — лишь бы хоть кто-нибудь услышал, — я размазала кровь по татуировке на бедре.
Тело окутал алый туман.
Приворот раскололся и испарился.
Я оглядела свою молочно-белую кожу, отбросила за плечо длинные черные кудри и облизнула клыки.
Граф вытаращил глаза...
Я ему улыбнулась.
...И он все понял.
Я ударила его кулаком в грудь.
И вырвала ему сердце.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Я стискивала в руке сердце Графа, пока не почувствовала, что жизнь покинула его. Я отошла подальше, чтобы на сердце не попала кровь, хлынувшая из трупа, — целиком и полностью моя кровь, между прочим, — а потом осторожно положила сердце на голубой пол. Тело альтер-вамп деятельно принялось за самоисцеление, поэтому меня била дрожь. Я посмотрела на экраны. Они были черные и пустые, а судя по тишине, надо мной по-прежнему переливался волшебный купол, хотя я его уже не чувствовала. Я повернулась на триста шестьдесят градусов и внимательно осмотрела пустую арену.
Тони нигде не было.
Граф уже мертв, но Тони жива, а у Тони в голове формула чар. Дело еще не закончено.
Тут я почувствовала целый букет: настороженность, легчайший аромат пряностей, страх, предвкушение и еще какие-то смутные ощущения где-то в груди.
Малик аль-Хан.
Он глядел на меня, скрывшись в тени, только никакой тени под куполом не было и быть не могло — от прожекторов было светло, как днем.
Мое умолкшее сердце стукнуло один раз.
— Ведьму ты не получишь!
Мой крик многократно отдался в воздухе.
Вокруг меня заплясал ветерок, играя длинными черными локонами.
— Я знаю, что ты здесь! — снова закричала я. — Можешь брать что хочешь, кроме ведьмы!
По обнаженной коже словно бы скользнул мягкий шелк.
— Малик аль-Хан! — Я раскинула руки, открываясь перед ним. — Давай все уладим!
— Роза... — прошептал его голос у меня за спиной. Я пригнулась и обернулась, ожидая его увидеть. Его не было.
— Или Женевьева?.. — Голос снова послышался у меня за спиной.
Я выпрямилась и медленно повернулась, облизывая клыки.
Он стоял совсем неподвижно, длинное кожаное пальто подметало пол. От горла до ремня кожаных штанов, низко сидевших на бедрах, тянулась полоса бледной плоти. Темный шелк волос ярко блестел под прожекторами. На меня в упор смотрели непроницаемые обсидианово-черные глаза.
В нескольких футах у него за спиной стояла Тони — все еще с пустым, замороченным лицом.
— Как ты думаешь, что мне нужно? — мягко спросил Малик.
— Я, — спокойно ответила я. Ничем не выдала маленькой девочки, горько рыдавшей внутри меня. — Тебе нужно, чтобы я согласилась вернуться вместе с тобой.
Длинные изящные пальцы убрали со лба прядь волос, глаза по-прежнему изучали меня.
— Ты продаешь себя за то, чтобы уничтожить чары?
— Ну, если ты так ставишь вопрос, — проговорила я, — то да, и не задумываясь.
В некотором смысле мне было все равно. Игра, так или иначе, закончена. Я бегала и пряталась с четырнадцати лет, но всегда знала, что когда-нибудь мой принц найдет меня, и тогда кто-нибудь придет и заберет меня к нему. А уничтожение чар — это ложка меда, чтобы хоть немного подсластить пилюлю.
