— Если ты этого хочешь... — Малик повернулся и поманил к себе Тони.
Она подошла и встала рядом с ним, солнечно улыбаясь.
— Сама видишь. — Он взял ее руку и протянул мне, словно подарок. — Чар больше нет.
Я нахмурилась — у меня возникли нехорошие подозрения. Взяла Тони за подбородок. Ее улыбка не изменилась. Я протолкнулась к ней в сознание... и ничего не обнаружила. Ни перепутанной сети мыслей, ни морока — просто ничего. Разум ее покинул. Она уже никогда никому ничего не расскажет. От потрясения сердце у меня снова забилось. Малик не просто стер ей память, он начисто уничтожил ее личность. Меня затошнило при мысли о том, что он оказался способен на такое, что такое вообще возможно. Он прикоснулся к ее плечу, и она ушла куда-то под купол.
Тони хотела обречь меня и всех остальных фей — всех, кого только могли заполучить вампиры, — на вечное рабство.
Чар больше нет.
Тошнота отпустила, и меня окатило теплой волной облегчения.
Чар больше нет.
Малику придется силой тащить меня обратно, и я пальцем не пошевелю, чтобы облегчить ему задачу.
Я улыбнулась ему, показала клыки:
— Кажется, тебе нечего больше предъявить для торга.
— А как же Роза?
Вот нелегкая!
Вечно что-нибудь да остается. Он хотел уничтожить тело Розы, чтобы спасти ее душу от демона, которым она была одержима, только это был не демон, а я. Неужели он по-прежнему этого хочет, даже теперь, когда он знает, что это я иногда забиралась в ее тело? Я пожала плечами:
— А что Роза?
Он махнул рукой в сторону трупа Графа:
— Это было... неожиданно. — Подошел ко мне, протянул руку. Перламутровая рукоять кинжала сверкнула. — Как и вот это, Женевьева.
Я не шелохнулась.
— Сдается мне, ты влип, — заметила я с притворным сочувствием. — Ты же не можешь убить это тело, не убив заодно и меня. Очередная версия истории про курицу, которая несет золотые яйца.
Малик щелчком выпустил лезвие и прижал острый кончик к моей груди. Серебро жгло кожу.
— Почему бы не отобрать обе твои жизни? — спросил Малик, опустив ресницы и изогнув губы в лукавой усмешке.
— Ладно тебе, Малик, хватит дурака валять! — Я вздернула подбородок. — Я была маленькая девочка. Маленькие девочки — маленькие, а не глупые. Может быть, лица твоего я и не видела, но руки узнаю.
«Хватило бы и одного прикосновения», — добавила я про себя, хотя ни за что не призналась бы в этом никому, даже себе, даже в вещем сне.
— Просто удивительно, что он так долго тянул, прежде чем отправить тебя за мной.
— Разумеется, ты права. — Малик опустил нож — теперь клинок упирался мне под ребра.
— Приятно, что этот маньяк-убийца меня не забыл, — заметила я, не показывая виду, как мне страшно.
— Он приказал мне доставить тебя к нему еще десять лет назад, — вздохнул Малик, и у меня от этого вздоха защемило сердце. — А я его не послушался. — Кончик клинка вдавился мне в кожу.
Я разинула рот от изумления:
— Чего?!
— Женевьева, Автарх мне больше не Господин. Уже лет двадцать прошло.
Мое левое запястье обвили холодные пальцы. Малик занес нож и рассек мне руку — ее обожгло льдом. Кровь потекла бойким ручейком и выплеснулась на голубой пол.
Мне тут же вспомнилось, как он проделал со мной то же самое, когда мне было четыре года. В рукоятку ножа была вделана «слеза дракона» — кусок янтаря того же цвета, что и мои сидовские глаза. Тогда он взял мою кровь с благословения отца, попробовал меня по поручению моего принца.
Как и тогда, я застыла, не в силах пошевельнуться.
Малик склонился над моей рукой, провел языком вдоль всей раны. Поглядел на меня — в глазах мелькнул алый отсвет.
— Разве мог я называть его Господином, возжелав того, что принадлежало ему? — Он поцеловал меня в губы, и я ощутила медовый вкус собственной крови. — Я хочу получить это сам.
Во мне разом вскипели страсть, желание и крылатая надежда.
Малик оторвался от меня.
И тут я задала ему главный вопрос:
— Зачем ты убил Мелиссу?
Он и бровью не повел:
— Она нашла ту ведьму. Если бы ее приятель-вампир об этом узнал, они бы сбежали и забрали чары с собой.
Так вот какими сведениями приторговывала Мелисса: информацией о Тони. Только Малик с самого начала знал, кто она такая и что умеет. Деревья шептались о том, что он следит за «Античаром» — за Тони, а не за мной.
— Ты же мог попросту убить ведьму!
— Женевьева, — произнес он с легким нетерпением, — ведьму защищал Ведьминский совет. Если бы я ее убил, то нарушил бы наши законы, а это привело бы к тому, чего мне совсем не хотелось.
— А как же чары? — спросила я. — Неужели ты не собирался забрать их себе?
— Мне они не нужны.
Вообще-то, да. У него была я, с тех пор как мне исполнилось четыре года.
— И что теперь? — выдохнула я.
Он повернул нож, вложил рукоять мне в руки и прижал мои пальцы своими, чтобы клинок не дрогнул.
— Что теперь — тебе решать.
Он раскинул руки. На бледной коже пламенел розовый шрам от моего удара.
Я посмотрела вниз, на клинок, потом вверх, в красивое лицо Малика.
И ничего не сделала.
Малик улыбнулся, и сердце у меня ёкнуло.
— Женевьева...
Он развернулся, взметнув непроницаемо-черным плащом, и зашагал прочь, пока не растворился во мраке.
ЭПИЛОГ
Зачарованный купол растворился, и я оказалась на парковке возле «Пиявки и падалицы», которая, само собой, была гораздо меньше арены. По одну сторону от меня была Кэти — она не спускала глаз с Финна, по-прежнему сжимая в руке бутылку из-под водки. По другую сторону сидел Хью, свесив голову между коленей, а рядом — его напарники: констебли Тейгрин и Кудряшка. За спиной у меня лежали тела Рио и Графа, которые оцепила рота гоблинов-охранников. Парковку по-прежнему окружали ряды сидений, но они были пусты. Зрители-вампиры уже разошлись.
По брусчатке ко мне ковыляла Ханна на своих шпильках от Джимми Чу:
— Женевьева, полиция скоро прибудет. Я решила, что ты предпочтешь остаться здесь и проследить, чтобы с твоими друзьями все было благополучно, поэтому припасла тебе подарок. — Она протянула мне плащ. — Наверное, было бы разумнее исчезнуть до приезда полицейских.
Я недоумевающе посмотрела на нее.
— В каком смысле исчезнуть — уйти или просто пропасть из виду? — спросила я.
