Но таков был ее долг.
— Ты это сделаешь, — произнесла она. — Потому что ты по-прежнему солдат.
Бентен взглянул на нее со смешанным выражением боли и отвращения. Берни была уверена, что он сейчас пошлет и ее, и гораснийцев куда подальше. Но он остановился, вернулся назад, на свою позицию, и открыл огонь.
Берни чувствовала себя ужасно. Но, подобно кровной вражде, примирение нужно было оставить на потом.
ГЛАВА 16
Собака мыслит как солдат. Она уважает своего командира. Она обязательно должна знать, кто отвечает за всю свору, и, если лидера нет, она берет эту роль на себя, потому что кто-то должен это сделать. Однако она отличается от человека тем, что не лежит по ночам без сна и не мечтает о власти.
Сержант Бернадетт Матаки, в разговоре о том, за что она любит собак
Военно-морская база Вектес, спустя три часа после первой атаки полипов
— Я думаю, вы этим умеете пользоваться?
Хоффман, протянув Прескотту «Лансер», наблюдал за его реакцией. Прескотт взял автомат двумя руками, наклонил его и осмотрел предохранитель с таким видом, как будто разбирался в оружии.
— Я служил в армии, — произнес он. — Но в мое время на «Лансерах» не было бензопил.
Прескотт редко изображал старого солдата, и Хоффмана это вполне устраивало. Все мужчины поколения Хоффмана проходили обязательную службу в армии, за исключением тех, кто был негоден по состоянию здоровья. Но Председатель был одним из тех привилегированных мальчишек, которые служили только два года, чтобы не слишком выделяться и не выглядеть паразитами. А потом папаша вытащил его оттуда и запихнул в семейный бизнес — политику.
— Если вам понадобится бензопила, — сказал Хоффман, — она включается здесь. А это индикатор заряда батареи. Но я бы не советовал вам приближаться к этим тварям на столь близкое расстояние.
— У меня есть телохранители. Не волнуйтесь.
Хоффман и не собирался волноваться. На тот случай, если бы с Прескоттом что-нибудь случилось, он уже составил команду людей, которым предстояло управлять КОГ, — и самого его там не было. Он подумал, что Прескотт просто не в состоянии понять, как это человек не стремится занять его место.
— Сколько у нас погибших? — спросил Прескотт.
— Убиты десять солдат КОГ, четырнадцать бродяг, пятеро гораснийцев. Среди гражданских пока одиннадцать, остальные либо закрылись в домах, либо разбежались. Точное число раненых пока не установлено, за медицинской помощью обратились сорок человек.
— Не настолько плохо, как я ожидал.
— Это не считая погибших моряков с «Фенмонта». Эти твари от нас так просто не отстанут, господин Председатель. Они вернулись в Пелруан, вернутся и сюда.
Прескотт возился с ящиками письменного стола, как будто не слушая его. Хоффману снова пришлось бороться с неотступным желанием схватить этого человека за шиворот, прижать его к стене и спросить, какого дьявола его совершенно не пугает положение дел на острове и о чем таком он думает. А как же Берни? А как же Аня? И Сэм — ради ее отца он обязан был не допустить, чтобы ее убили. Всем дорогим ему людям угрожает гибель. Угрожает уже многие годы, но нападение морских монстров стало последней каплей.
— Продолжайте, полковник, — заговорил Прескотт. Он наконец нашел то, что, видимо, искал, — маленький пистолет. Сунув пистолет в карман, он закрыл ящик на ключ. — Я вас слушаю.
Из окон офиса Председателя открывался вид на базу; Хоффман мог оценить нанесенный ей ущерб. Сама база и жилища гражданских были окутаны дымом: это горели последние полипы. Отвратительные существа в конце концов сообразили, что делать, чтобы не угодить в ямы, и всем, кто умел держать в руках автомат, пришлось отстреливать их по одному. Автоматные очереди постепенно становились все реже.
— Если мы не сумеем уничтожить левиафанов прежде, чем они сбросят новых полипов, то в следующий раз придется действовать иначе, — заявил Хоффман. — Я намерен применить «Молот».
— Как? И вы считаете, что это разумно?
«Любопытно слышать это от вас, господин Председатель».
Однако Хоффман был даже слегка удивлен: Прескотт, видимо, не собирался возражать против этого.
— Я понимаю, что прицелиться как следует мы не сможем, но мы должны ответить им. Базе будет нанесен серьезный ущерб, но иначе никак — скоро у нас кончатся патроны.
— Однако мы не знаем, сколько еще полипов на нас нападут. Может быть, они уже закончились. А потом эти стебли… Они почему-то внезапно пропали. Откуда нам знать, что настал момент принять крайние меры?
— Этого мы знать не можем, — согласился Хоффман. — Но я просто солдат, черт возьми! Мое дело — найти способ уничтожить противника и устранить угрозу. А все остальное — это уже выше моих сил.
— Значит, мы должны эвакуировать гражданских в глубь острова. Я отдам Шарлю соответствующий приказ.
— Мы на острове, господин Председатель. Наши возможности в плане бегства ограниченны. Если бы я знал, что представляет собой это существо — Светящийся, — возможно, у меня было бы больше шансов от него отбиться. Как получилось, что у нас не осталось никого из университета? Куда подевались все эти мозговитые ребята в белых халатах, занимавшиеся военными проектами и прочим дерьмом? Мне приходится полагаться на кучку солдат, у которых интеллект чуть выше среднего.
Прескотт с деланым равнодушием посмотрел на Хоффмана:
— И прежде нам не удалось получить ответы от ученых, Виктор. Именно поэтому дело дошло до применения «Молота Зари». Разве вы забыли?
«О нет. Я-то не забыл. Я помню, как пытался найти Маргарет, как отправлял своих солдат бродить по колено в черном пепле, помню, как нашел выживших беженцев, прятавшихся в канализации. У меня с памятью все в порядке, чтоб тебя черт побрал!»
— Значит, у меня остается только Бэрд, — произнес он вслух.
— Он обладает исключительно острым умом. Я бы хотел заполучить его в свое распоряжение, несмотря на то что он просто помешан на убийствах.
— В данный момент, — возразил Хоффман, — мне совершенно необходимо, чтобы он занимался как раз этими самыми убийствами.
Некоторые вещи доходят до сознания не сразу. Хоффман часто обнаруживал, что вдруг понимает смысл событий, случившихся несколько часов или даже несколько дней назад. На этот раз сигналом послужило механическое действие, явно инстинктивно совершенное Прескоттом.
«Погоди-ка. Зачем это он запирает свой стол? Какого черта он там прячет?»
Возможно, это была привычка. Человек не меняется за один день: если он привык всю жизнь хранить секреты, он не начинает выбалтывать все подряд. Возможно, настала минута в очередной раз напомнить Председателю, что они воюют на одной стороне.
— Я понимаю, — произнес Прескотт.
