лобнорского правителя Кунчикан-бека. Посланные нашли деревню совершенно пустой; только после громких приглашений переводчика жители вылезли из тростников. Узнав, в чем дело, они обрадовались, поспешно поехали навстречу и даже вынесли русским только что испеченный хлеб. В сопровождении этой свиты путешественники сделали еще несколько верст и около полудня 28 января 1885 года встали лагерем возле деревни Новый Абдал, лежащей в 4 верстах западнее старого Абдала, где раньше они стояли лагерем всю весну 1877 года.
Пржевальский уже хорошо знал эти места. Сьемка местности была сделана в прошлых экспедициях, животный и растительный мир достаточно изучен. В этой экспедиции он уделил больше времени этнографическому материалу и быту лобнорцев и таримцев, а также истории края, которая оказалась удивительной для таких суровых и отдаленных мест.
«Нынешнее незначительное население Лобнора, как равно и нижнего Тарима, мало имеет достоверных преданий о своем прошлом даже в ближайшую к нам эпоху. О древних же здесь временах скудные сведения почерпаются лишь из китайских источников. По ним известно, что еще за столетие до нашей эры, при открытии Китаем сношений с бассейном Тарима, на Лобноре существовало небольшое государство Лэу-лань, позднее называвшееся Шань-шань. Через него пролегала потом главная дорога из Китая в Хотан, Кашгар и далее в западные страны. С заменой в VII или VIII веке н. э. этого пути более северным вдоль Тянь-шаня о Лобноре почти забыли. Лишь в конце XIII века здесь проходил Марко Поло, который повествует о большом городе Лоб, населенном магометанами и принадлежавшем великому хану. В этом городе караваны, следовавшие к востоку, отдыхали и запасались всем необходимым на целый месяц пути страшной пустыней до города Са-чжеу.
В первой четверти XV столетия через Лобнор проехало обратно из Китая в Герат посольство шаха Рока, сына знаменитого Тимура. Затем о Лобноре опять нет сведений. Со второй же половины XVIII столетия, после завоевания Западного края китайцами, появились китайские описания Восточного Туркестана, а вместе с тем и Лобнора. В главнейшем из этих описаний, а именно в книге „Си-юй-вэнь-цзянь-лу“[142], о жителях Лобнора говорится: „При этом озере (то есть Лобноре) лежат только два селения, каждое в 500 дворов. Жители не занимаются ни земледелием, ни скотоводством, а лишь одним рыболовством; кроме того, они делают шубы из лебяжьего пуха, ткут холсты из дикой конопли и привозят пойманную ими рыбу на продажу в город Курлю. Они не могут есть ни хлеба, ни мяса, подобно другим людям, потому что желудок их извергает эту пищу. Хотя они говорят тюркским языком, но магометанского закона не держатся.
Местные предания нынешних лобнорцев об их происхождении сбивчивы и неопределенны. Одни из них считают своими предками монголов, отделившихся от некоего Ал-батая и пришедших на Лобнор с Или; другие говорят, что их предки-монголы были одноплеменны с калмыками и принадлежали четырем родам: Тымет, Емет, Аиннас и Гаиннас; наконец, по третьему сказанию, пришельцы-монголы встретили на Лобноре племя мачин, с которыми вскоре и смешались. Жили лобнорцы первоначально в городе Лоб, назывались кеврия, исповедовали буддизм. Затем были силой обращены в магометанство имамом Джафер-Садыком, впоследствии ими же убитым. Новообращенные магометане-лобцы принадлежали к секте суннитов, но в делах веры оказались нетверды. Зато на них ополчился маулана Юсуп Секкаки и подступил с войсками к городу.
Испуганные жители хотели откупиться данью, но маулана ее не принял и разорил город Лоб. Случилось это, по местному преданию, за три года перед тем, как Туглук-Тимур-хан принял магометанство, — следовательно, в 1373 году н. э. Из небольшого числа уцелевших жителей города Лоб 15 семейств маулана увел в Аксу и поселил их близ этого города, в деревне Яр-баши; немногие ушли в Кэрию, где водворились в деревне Кагалык, а также в Хотане, где образовали поселение Лоб; наконец, еще часть перебралась в тростники Лобнора, и потомки этих беглецов живут там доныне. По другому сказанию, уже после разорения города Лоб на Лобноре существовало небольшое самостоятельное государство, из правителей которого прославился Оттогуш-хан, имевший свою столицу на месте нынешнего поселения Чархалык. На сына и наследника названного хана напал из Гаса монгольский (олютский?) князь Хун-тайджи, победил лобнорского владетеля и разорил его город. Из уцелевших жителей одна часть убежала тогда в Хотан, другая в тростники Лобнора, где и теперь живет в седьмом уже поколении.
Трудно сказать, какое из двух преданий достовернее. Скорее всего, что при обеих выше изложенных катастрофах часть побежденных скрывалась на Лобноре, а также по болотам нижнего Тарима и оставалась там на жительство. Позднее, когда китайцы, уничтожив чжунгар, завладели Восточным Туркестаном, они ссылали в те же местности преступников, которые нередко женились на туземках; частью приходили сюда и беглые. Таким образом сложилось небольшое, но весьма разнородное по своему типу нынешнее население Лобнора и нижнего Тарима. Обе эти местности составляют одно целое и называются туземцами общим именем Лоб“».
Как уже говорилось, правил лобнорцами Кунчикан-бек, которого Пржевальский характеризует как «человека редкой нравственности и доброго до бесконечности». Этот бек из рода Джахан имел в 1885 году уже 73 года от роду, но еще находился в полной силе и обладал отличным здоровьем[143].
«Своими подчиненными он был любим как отец родной, да и сам смотрит на них как на собственных детей — никаких поборов не требует, кроме поставки дров и подмоги во время посева или собирания хлеба; при всякой же нужде пособляет неотложно. Ради этого живет сам в большой бедности. Прежде, во времена Якуб-бека, достояние лобнорского правителя заключалось в шести ямбах серебра, тысячном стаде баранов и 12 лошадях. Ныне все это власти отобрали разными вымогательствами частью от самого Кунчикан-бека, частью за неисправную уплату податей его подчиненными. В особенности много пришлось заплатить за отмену приказания носить косы. Такое украшение до того не понравилось лобнорцам, что сам Кунчикан-бек, у которого коса выросла уже в четверть аршина, нарочно ездил в город Курлю, отдал тамошним властям последние деньги и едва добыл разрешение снова брить головы…
О том же Кунчикан-беке лобнорцами сложена песня, в которой восхваляется его доброта рядом с небывалым богатством и доблестями. Нам удалось записать лишь первую половину этой песни. Вот она:
„Кунчикан-бек, восходящее солнце, солнце наш господин! Облагодетельствовал ты весь мир; как голос ласточки, ты лелеешь слух всех: запер ты в своем загоне тридцать лошадей-меринов (налицо всего одна кляча); не отказываешься, видя нужду, помогать сиротам. Прежде один ты был наш князь, нынче их много (подразумеваются китайцы). Тохта-ахуна и Джахана (сыновья) бог тебе дал. Твои приятели китайцы посылают тебе дары, за которые берут деньги. Шэхиняз и Абдурахман (умершие сыновья) похожи были на ястребов. Во дворе твои бараны — что может сравниться с ними. Постели хорошую постель, окутайся хорошей шубой. Когда работники пашут твои пашни, никто проехать не может (смысл?
