по каким-то улицам, застроенным одноэтажными коттеджами. Через несколько минут свернули в сторону высотных домов, где жили, в основном, работники ткацкой фабрики «Хамовный двор», которая принадлежала купеческой семье Тамесов, одной из самых богатых в Москве. С Тамесами, насколько мне было известно, считались многие дворянские роды.
Между тем дядя Матвей свернул на тихую улочку, съежившуюся под хмурым небом. На старом асфальте в выбоинах блестели лужицы растаявшего снега, черно-желтые листья, не убранные дворниками, кучками лежали вдоль тротуара, возле подъездов неряшливо расставлены мусорные баки. И к нашему счастью — полное безлюдье. День выходной, многие еще отсыпаются после трудовой недели, да и приятнее валяться в постели в такую слякотную погоду. Это мы сумасшедшие, носимся по городу со своими злодейскими делами.
— Здесь, — пригнувшись, он посмотрел на номер очередного кирпичного дома, и аккуратно притормозил, чтобы не столкнуться лоб в лоб с подъезжающей пошарпанной зеленой легковушкой, которую я сразу узнал.
— А вот и вторая группа, — предупредил я, разглядев через лобовое стекло, что в салоне находятся два человека.
— Ну что, Коля, сможем упаковать ребятишек, чтобы никто не всполошился? — спокойно спросил дядя Матвей, чуть-чуть прибавив скорость. Микроавтобус наехал на бордюр, проскользнул колесами по куче листвы и лихо подкатил к легковушке, перекрывая выходящему смуглому парню с усами дорогу. С шумом откатилась дверца — и Куан куда-то исчез, растворился в белесой пелене взбаламученного воздуха. Стекла покрылись легким конденсатом, который почти сразу исчез, а мне стало хорошо видно, как работают профессионалы.
Дядя Матвей с улыбочкой перекрыл дорогу опешившему от неожиданного препятствия водителю. Дальше все произошло очень быстро. Кавказец, или кто он там был на самом деле, вскинул правую руку, что-то сверкнуло между пальцами, и в то же мгновение Гусаров обнял его как старого приятеля. Что он с ним сделал, я так и не понял. Отголоски магических плетений долетели до меня слабым колыханием и тихо умерли, всколыхнув воздух. В плотном контакте дядька одолел незнакомца и дотащил его до машины. Пыхтя, поволок его по салону на заднее сиденье.
— Племяш, возьми в кармашке водительского кресла кляпы и пластиковые стяжки. Да шевелись, он сейчас в сознание придет, орать будет.
Я быстро выполнил просьбу дяди Матвея и подал ему все необходимое. А тут и Куан с напарником кавказца появился. Взглянув на парня, я застыл на месте. Ожидал чего угодно, но не встречи с человеком, проведшим со мной бок о бок в приюте несколько лет. Ворон почти не изменился, только скулы выпирали куда сильнее, чем при последней нашей встрече, да легкая щетина делали его старше своих лет.
— Этого тоже пакуйте, — поторопил Гусаров, оттаскивая Ворона к своему приятелю. Быстро и привычно затолкал и ему кляп в рот, вжикнул стяжкой на запястьях, и, к моему удивлению, затянул еще и пальцы рук. И только потом выдохнул облегченно. — Это чтобы своими пальчиками не устроили здесь бардак из магоформ. Ну а так, неплохо-неплохо. За пару минут справились. В норматив почти уложились. Надо было тебе, племяш, поручить упаковку. Приучаться нужно ко всему, мало ли что может пригодиться в жизни.
— Не хотелось бы, — буркнул я. — Давайте валить отсюда, пока куратор не заподозрил.
— А что, брать его не будем? — как будто разочаровался дядька.
— Один он ничего сделать уже не сможет, — рассудил Куан вместо меня. — Начнет выяснять, куда делить его люди, запаникует. А мы подержим этих красавцев пару дней в подвале, потом выпустим.
— Тогда, Коля, садись в их колымагу и отгони ее на соседнюю улицу, — распорядился дядя Матвей, ловко перелезая из салона на свое место.
Наставник, не говоря ни слова, выскользнул наружу, закрыл дверь и постучал по борту, словно давал сигнал к движению. Взревев мотором, машина выехала на дорогу, и я облегченно вздохнул. Конечно, дядька и Куан сработали очень быстро; за эти несколько минут на улице не появилось ни одного человека. Может, в окошко кто-то и глядел, но так ничего и не понял. Надеюсь, что не понял.
Сзади раздалось мычание. Обездвиженные скауты пришли в себя, и я с трудом сдержался, чтобы не повернуться. Меня очень расстроило появление Ворона в этой странной и неприятной компании. Куда он ввязался? Неужели ему не удалось достичь каких-то результатов по программе поддержки сирот? Или сам решил, что для него важнее: достойная профессия квалифицированного рабочего или какой-то сомнительный заработок с криминальным душком. С кем он спутался?
До Раменок мы доехали без приключений. За это время Ворон и его приятель вели себя спокойно, до тех пор, пока дядя Матвей не загнал машину во двор заброшенной на вид усадьбы.
— Выводи арестантов! — весело прокричал Гусаров. — Давай, племяш, только пошустрее! Камера ждет злодеев.
Я вздохнул. Смысла таиться от Ворона не было. Сейчас или через пять минут он все равно узнает во мне Викешу Волховского. Поговорить бы с ним и выяснить, за каким чертом он ввязался в эту историю.
Встав, я обернулся и первым делом взглянул на Ворона. Его глаза расширились; несомненно, узнал. Дернувшись, что-то промычал, но я едва заметно качнул головой, показывая ему сидеть спокойно и не делать лишних движений.
— Ты! — я показал пальцем на усатого горца. — Выходи наружу. И без шуток. Здесь люди серьезные. Будешь права качать — враз салазки загнут.
Кавказец пригнулся и молча вышел на улицу, где его уже ждали камуфлированные бойцы Гусаровых. Я быстро проговорил:
— Слушай внимательно, Ворон. Сейчас вас закроют в подвале на пару дней. Вырывать ногти и резать ремни из кожи никто не будет. На хрен вы никому не сдались. Просто пересидите некоторое время, пока идет турнир. Делай вид, что меня не знаешь, что бы не случилось. Понял?
Ворон кивнул. В его взгляде промелькнуло облегчение. Все-таки боялся он, прекрасно понимая, что за такие фокусы с высокородными могут и жизни лишить. Если бы попал в руки Вадбольских — так бы и случилось. Папаша Артура человек серьезный, для него выпотрошить каких-то скаутов, посмевших причинить его сыну вред, ничего не стоит. Глазом даже не моргнет. Пусть Ворон молит всех богов, чтобы маги не обнаружили на дороге остатки магического плетения.
Кавказца и Ворона отвели вниз, и вот тут-то Куан огорошил меня:
— Пойдешь со мной в подвал, хочу тебе кое-что показать.
Сразу стало неприятно на душе. Пусть я привык к интонациям шамана и к его образу хладнокровного бойца, умеющего одним пальцем обездвиживать противника, но сейчас от его слов повеяло жутью. Не знаю, как это объяснить. Просто екнуло и заледенело сердце.
Мы все вместе спустились вниз по крутой
