Максимум, на что рассчитывал Ростовцев ранее, — это вызов на беседу. Именно вызов, а не мягкое приглашение. То есть привели бы нас под светлые очи Константина Николаевича (встреча прошла бы в каком-нибудь зале его дворца, мимоходом и стоя), задал бы он нам пару-тройку вопросов, и лишь потом, уже через какое-то время, нас уведомили бы о принятом им решении. А вот к его жене, Александре Иосифовне, позвали бы только меня и Софью Марковну. Мою персону, естественно, в качестве певца, а нашу старшую — как «замечательного косметолога». Княгиня Наретова такие хвалебные оды напела великой княгине о красноярском косметсалоне, что ей теперь не терпится испытать на себе наши методы омоложения.
В общем, всё должно было пройти не так значимо, как в результате получилось. Обед в кругу семьи великого князя — это совершенно другой уровень взаимоотношений с сильными мира сего, это знак наивысшего благоволения. Причём не только для нас с Машкой, но и для графа Ростовцева. Про Софу речь вообще не идёт, для неё приглашение на обед к таким людям — это уже что-то из области фантастики. Ну не пересекается сейчас жизнь высокопоставленных персон с жизнью простых людей за одним столом, слишком большая разница в социальном положении, да ещё время диктует своё. Это вам не начало двадцать первого века, где принцы на простолюдинках женятся, а президенты на улицах за ручку с прохожими здороваются; на дворе середина девятнадцатого, нынче всё иначе.
Как же Константин Николаевич решился пригласить Софу? Ведь если для неё это огромная честь (в глазах всех слоёв российского общества), то для него как раз наоборот — в некотором роде умаление его достоинства. В ходе осмысления ответов Николы, в том числе и некоторых его нечаянных оговорок, мы смогли составить примерный ход событий. Да, великий князь собирался лишь взглянуть на нас, да, великая княгиня собиралась пообщаться с заинтересовавшими её персонами, и… всё. Но… положение усугубил Никола, рассказав папуле с мамулей о встрече со мной на балу.
Осталось не совсем понятным, что он там про меня наплёл, но княгиня, послушав его, почему-то решила расспросить мужа о судьбе сватовства графа Ростовцева, а заодно и о перспективах моего усыновления. В процессе объяснений она даже слово попыталась за нас замолвить, но разговор с мужем у неё как-то не заладился — он крайне негативно воспринял вторжение жены в дела своей «епархии». Никола, конечно, в шутливой форме коснулся прошедших дебатов, но мы поняли, что общение у великих выдалось не из лёгких. Дело дошло до внутрисемейных отношений: Александра Иосифовна заявила, что Константин Николаевич не уделяет должного внимания своей семье и воспитанию детей. О как! Между прочим, для данного времени это довольно крутой наезд на мужа.
Как я понимаю, тут княгиня высказала завуалированный намёк на шашни супруга на стороне: мол, нефиг тебе, муженёк, по чужим бабам шляться, детей и жену тоже развлекать надо. Константин Николаевич в свою очередь попытался возражать и стал отбрыкиваться. Вот так постепенно, слово за слово, они и пришли к тому, что княгиня в ультимативной форме потребовала от князя организации общей с нами встречи (а фигли, развлечение и полезное общение в одном флаконе для всего великокняжеского семейства). Никола, кстати, мамулю с удовольствием поддержал, и папуля под их общим давлением, можно сказать, вынужден был согласиться.
Что это значит для нас? Во-первых, стоит ожидать, что великий князь будет нами очень недоволен — мы, как-никак, причина семейных разборок. И скажется ли это недовольство на его решении в отношении просьбы Ростовцева, одному богу ведомо. То есть, чтобы добиться своего, нашей компании предстоит долго и упорно приплясывать на званом обеде перед всеми. А уж мне так в особенности, поскольку получается, что по большей части я всему виной. Во-вторых, заранее ясно, что Александра Иосифовна и Никола теперь на нашей стороне и постараются нас поддержать. А это немаловажно! Но окончательный вердикт вынесет всё-таки Константин Николаевич.
Что касается положения в обществе, то вне зависимости от того, как сложится наша дальнейшая семейная жизнь, статус каждого после званого обеда с великими подрастёт неимоверно. Ну, во всяком случае, на какое-то время уж точно. Нам откроются двери многих доселе закрытых для нас домов высшей аристократии, а также двери салонов самого высокого ранга. Хорошо ли это? Наверно, хорошо, но, честно говоря, у меня сложившаяся ситуация вызывает досаду. Преждевременна она. Случись эта свистопляска лет через пять, было бы замечательно. Я успел бы решить большинство производственных задач, наладил бы работу заводов и фабрик. Постепенно подрос бы в годах, освоился с местной светской жизнью и, особо не напрягаясь, смог бы уделять ей внимание в полной мере. А сейчас постоянные приглашения на чашку чая и разминку голоса будут только отвлекать меня от намеченных дел.
Но… что случилось, то уже случилось. Дальше «танцевать» придётся от того, что имеем. Ай, ладно, разберёмся как-нибудь. Где наша не пропадала!
На приём в Мраморный дворец, принадлежавший семейству великого князя Константина Николаевича, мы отправились в карете клана Ростовцевых. Оказывается, у них для торжественных выездов и своя карета есть — золочёная, с вычурными вензелями, с гербами рода на дверках и с расфуфыренными лакеями на запятках. Эх-х, молодцы клановцы, держат марку! Как известно, в столице понты ценятся превыше всего.
Ростовцев всю дорогу оставался серьёзен и задумчив, а Софа, как всегда, нейтральна. Правда, изредка она улыбалась каким-то своим мыслям и поглаживала графа по руке, но общего настроя это не меняло. Машка постоянно ёрзала в нетерпении, и по её лицу читалось предвкушение очередных развлечений. Должно быть, в мыслях она уже строит детишек великого князя по ранжиру. Ой, да я даже не удивлюсь, если младшее поколение Романовых будет бегать за этой шалопайкой и в рот ей заглядывать. С неё станется!
М-да-а, а вот как я отношусь к предстоящему обеду, мне и самому непонятно. Волнения, что удивительно, нет. Хм, почти. Видать, после бала у княгини Разумовой в моём мозгу какой-то предохранитель сгорел или, наоборот, включился. Любопытство? Конечно, имеется!
И в большом количестве. Да у любого свалившегося из двадцать первого века в девятнадцатый оно бы разгорелось, доведись ему пообщаться со знаменитыми историческими персонажами столь высокого ранга.
Первый, кто встретил нас во дворце (кроме обслуживающего персонала, разумеется), был Никола. Не поленился парень, пришёл лично проводить. Вежливо поздоровался со всеми, очень почтительно поцеловал ручки и Софе, и Машке, потом рассыпался в комплиментах. Я прям не знаю, что и думать. Неужто девчонки его так впечатлили? Или обихаживать каждую симпатичную юбку у него уже в натуре заложено? Хотя наша старшая сегодня и вправду шикарно выглядит, а сестрёнка в своём платьице и с завитыми утром кудряшками смотрится прям куколкой-ангелочком.
— Мадемуазель, я рад, что наконец-то смог увидеть вас во всей красе.
— А я рада доставить вам это удовольствие, ваше высочество.
Ой, ой, ой! Опять у них обмен любезностями начался. Ау, ловелас, очнись и давай уже веди нас к родителям.
Видно, Никола в какой-то момент тоже осознал неуместность дальнейшей задержки гостей на входе и, пригласив нашу компанию следовать за собой, повёл всех наверх. Пока поднимались и шли по залам, он немного рассказал нам о том великолепии, что нас окружало. Именно великолепии, иначе и не назовёшь. Даже дворец княгини Разумовой тускнеет на фоне увиденного нами.
