был дома, иначе она не может заснуть. Можно себе представить, каково это терпеть юноше, которому недавно исполнился двадцать один год.
Нина и Хеленка получили шестимесячную стипендию от еврейской общины для обучения на курсах младших лаборантов, на практике они работают полный рабочий день в Веннер-Грен Институте на Норртульсгатан, просто зарплату им выплачивают в виде стипендии от общины. Впрочем, потом эти деньги надо вернуть.
Очень трудно быть беженцем в чужой стране. Думаю, никто не пойдет на это добровольно, если его не заставляют решиться какие-то отчаянные обстоятельства. Человек чувствует себя совершенно бесправным, даже если на самом деле это и не совсем так. Его корни остались в другой стране, которую он теперь вспоминает с нежностью, закрывая глаза на то, что заставило его бежать оттуда. Его окружает незнакомая среда, он не представляет себе своего будущего, ему страшно, одиноко, ему хочется домой, туда, где он понимает людей и те понимают его. Дело даже не только в языке, дело в понимании обычаев, в понимании, что собеседник имеет в виду, когда он что-то произносит.
Я не знаю языка, мало этого, я даже не могу правильно произнести те немногие слова, которые вычитал в словаре. Помню, я пытался найти главную улицу Стокгольма, название которой Владек записал для меня на бумажке – но прохожие просто не понимали, когда я спрашивал, как мне найти Кунгсгатан. «Нет такой улицы, во всяком случае, я не знаю, где это, спроси кого-нибудь еще», – пока какой-то предприимчивый парень не взял у меня бумажку и вслух прочитал – ага, вот оно что! Ты имеешь в виду Кунгсгатан! Я чувствую себя в таких ситуациях совершенно несчастным. Нет, не думаю, что кто-то выбирает участь беженца, чтобы жить в более богатой и благоустроенной стране – в таком случае, его просто обманули. Никто не бежит из своей страны, если его не вынудили крайние обстоятельства.
Фру Зайдеман все чаще и чаще напоминает мне, что я должен пойти в бюро по трудоустройству – и как я могу не последовать ее совету, если она дала мне приют и кормит меня? Я иду в ближайшее бюро. Меня встречают с распростертыми объятиями. «Очень не хватает специалистов по гальванизации, – говорит мне молодой чиновник в приемной, – это хорошая и надежная профессия».
Я всегда хотел быть портным. Отец сказал, что из меня портной не получится, лучше попробовать профессию врача или инженера. Что ж, я попытался. Но судьба распорядилась иначе. Итак, мне суждено работать гальванизатором. В Швеции нет недостатка в портных, ответили на мой вопрос, к тому же отец меня убедил, что я не гожусь для этой профессии.
Но смогу ли я быть хорошим гальванизатором?
Народная школа Биркагорд
Я даже не помню, кто сказал мне, что в Швеции существуют какие-то народные школы, и что такая школа есть и в Стокгольме. Она называется Биркагорд. За два дня до того, как пойти на курсы гальванизаторов, я иду на Карлбергсвеген 86В – и меня подстерегает удача: я натыкаюсь на ректора Йиллиса Хаммара. Как хорошо, что я не пустил все на самотек и пошел в эту школу!
Должен сказать, что в самые критические моменты моей жизни в Швеции мне сопутствовало везение – я встречал благородных и щедрых людей, которые хотели и, самое главное, могли мне помочь. Первым из них был Гилель Сторх, к нему мне и Нине пришлось обращаться много раз, когда нам никто уже не мог помочь. Вторым стал ректор Йиллис Хаммар.
Йиллис Хаммар к тому времени, как я с ним встретился, был уже широко известен – в не самом шикарном, но очень важном секторе шведской культуры – в мире так называемых народных школ. Он – синдикалист, его требования к обществу абсолютно нереалистичны, но в то же время он неутомимо деятелен. Хаммар и его жена Лиза, поддерживающая мужа в любом начинании, производят впечатление людей, вполне довольных простой жизнью, которую они ведут. Йиллис Хаммар совершенно одержим своим призванием помогать юношам и девушкам, стремящимся к образованию, но по какой-то причине оказавшимся в затруднительном положении. Возможно, и другие руководители народных школ действовали так же – это был период, когда в Швеции началось активное сглаживание социальных контрастов. Он посчитал, что я по всем параметрам подхожу на роль его протеже, и в течение следующих месяцев берет мою судьбу в свои руки целиком и полностью.
Школа Биркагорд, как оказалось – наилучший способ ознакомиться с новой страной для запутавшегося, но стремящегося к знаниям юноши. А ректор Хаммар – идеальный наставник. Он встретился мне в самый нужный момент – меня уже достаточно помяла жизнь, чтобы не осталось нелепых надежд, но я еще не распрощался со своими честолюбивыми замыслами.
Ректор Хаммар – высокий, очень сутулый человек с редкими, но лохматыми уже седеющими волосами. Выглядит очень строгим, но на самом деле это не так: он требователен, но и снисходителен к недостаткам своих учеников – прекрасное сочетание для ректора народной школы. Он принимает меня в своем простом, бедно обставленном кабинете, смотрит на меня испытующе – его светло-серые глаза под кустистыми бровями умны и проницательны. Говорит на безукоризненном немецком. Я пытаюсь рассказать, почему я к нему пришел. Он выслушивает меня, не прерывая.
Похоже, он сам не знает, что ему со мной делать. У него есть странная привычка размышлять вслух, и я не всегда понимаю, обращается ли он ко мне или к самому себе. Время подачи заявлений давно истекло, ворчит он, все ученики уже набраны, уже начались занятия. Я, торопясь, выкладываю ему, что у меня не было никаких возможностей прийти раньше – как будто бы это является достаточным основанием для того, чтобы быть принятым. Хаммар смотрит, как я, растерянный и подавленный, стою перед ним с опущенной головой, и говорит – негромко, может быть, опять размышляя вслух, что у него, конечно, есть право принять несколько учеников сверх положенной нормы, но… Мне кажется, он сам почувствовал облегчение, когда сунул мне короткую анкету. К сожалению, добавляет он, мест в общежитии уже нет. На тот, очевидно, случай, если бы я, не успев получить пока еще сомнительное согласие на зачисление, вдруг потребовал у него обеспечить меня еще и жильем. Он сообщает мне день начала занятий – и вдруг его суровое лицо озаряется изумительно доброй и светлой улыбкой. Мне нужно сделать взнос за первый семестр – девяносто крон. За эти деньги я получаю возможность питаться в школе весь осенний семестр.
Анкета наконец заполнена, я благодарю Хаммара и собираюсь уходить. Он смотрит на меня испытующе и спрашивает, есть ли
