мире больше не было Джулиана, и никогда уже не будет. Как можно было улыбаться или радоваться своим карьерным успехам или красоте мира с дырявой душой? Ему казалось, что и у него вырвали сердце, и что не только один Джулиан стал жертвой маньяка, одержимого его красотой.
Когда ему сообщили о случившемся и попросили приехать в галерею для опознания, он сначала решил, что это какой-то розыгрыш, и что это просто какая-то жуткая инсталляция для экспозиции. В какой-то степени это было так, Райан создал из Джулиана арт объект, достойный украсить лучшие музеи мира. Он никогда не забудет зловещий блеск мраморной скульптуры, в груди которой алело сердце его Джулиана. Это было не передать словами, это было настолько нелогично, настолько уродливо, настолько искажённо, что даже на какое-то время отвлекло его от созерцания ещё более отвратительной картины. Джулиан с мраморным сердцем внутри был не реалистичным кадром из фильма ужасов, уродливость смерти поразила его в этом состоянии, сделав его игрушкой дьяволов, которые забавлялись этой сценой во всей её проклятой чудовищности.
И всё же, и всё же, лицо Джулиана было блаженным, смерть не исказила его чистоты, его зверской жизненной силы, и это зрелище непокорности, ещё сильнее взволновало Майкла, Джулиан не покорился даже смерти. Майкл старался ступать осторожно, чтобы не вляпаться в пятна крови, боже мой, она была везде, это было целое представление с жертвоприношением, это было невыносимо зловеще. Ему хотелось поскорее вынуть этот адский мраморный орган из Джулиана и вернуть ему его настоящее сердце, и глупая надежда обуяла его безумием, что тогда его Джулиан оживёт. Но надежды больше не появлялись в мире Майкла, все они рухнули в этой галерее смерти.
Следствие было очень недолгим, и, в конце концов, Майклу объявили, что Джулиан Берг покончил жизнь самоубийством. Он был знаком с одним из следователей (он был супругом одной из прима-балерин, с которыми он часто танцевал в паре), от того он и смог тогда попасть на место преступления и увидеть своими глазами этот ад. Потому что словами было невозможно объяснить, что там произошло. Увы, на полицию уже с самого начала принялись давить, и официально и было решено объявить о том, что Джулиан покончил с собой (перед этим приняв смертельный коктейль из наркотиков), а Райан Смит умер от сердечного приступа (эта часть, по крайней мере, была правдивой). Интересно, как можно вырезать себе сердце, размышлял Майкл, не понимая, почему надо было скрывать правду? Райан был монстром и убийцей, и он не собирался молчать об этом.
Но, по правде говоря, никто его не слушал, все сочувствовали его горю, пытались утешить, считая, что он слегка тронулся умом из-за этой трагедии. Так что официальная версия звучала так, что Джулиан Берг проник в галерею Райана Смита и по непонятным причинам лишил себя жизни, и сердце Райана не смогло выдержать этого страшного зрелища. Джулиан был по уши влюблён в Райана, только он и слышал, у него просто кукуха съехала из-за Райана, но какая трагедия, какое горе, такой потенциал пропадёт! Репутация у Джулиана была хуже некуда, мало того, что самоубийца, так ещё и позёр! Майкл понять не мог, как они все могли верить, что Джулиан был способен на такое, и хотя он и сам видел, что тот в последнее время был депрессивным и вёл себя странно, но Джулиан и был самой жизнью, он никогда не смог бы пойти на это.
Да и что было размышлять об этом, Джулиан не мог сам себя выпотрошить и вытащить сердце, чтобы внедрить его в этого мраморного пожирателя душ. Это Райан убил его Джулиана, и он негодовал, что его даже нельзя наказать, и он очень надеялся, что Райан страдал в последний момент, и что последние его минуты жизни были не менее ужасными, чем последние мгновения Джулиана. И утешение, что Джулиан был задурманен, когда это происходило, тоже грело ему душу, может, это было не так страшно и больно? Был ли Джулиан одинок в этот последний миг, думал ли о нём, какой был смысл ему покидать этот мир? Увы, после аутопсии Майкл узнал, что Джулиан умер не до того, как началась эта беспощадная расправа. Он не мог без боли думать об этом, и только сильнейшие колёса давали ему оцепеневшее забвение, где все переживания сливались в некую точку, которую невозможно было сдвинуть с места, она просто висела мрачной тучей над его головой в своей ленивой неподвижности.
И только после того, как ему позвонил Жан Ланже, с которым он был лишь шапочно знаком, попросив о встрече, Майкл начал складывать воедино недостающие кусочки пазла в общую картину. Майкл был шокирован откровениями Ланже, понимая, что совсем не знал Джулиана и о том, что происходило в его жизни в последние годы. После того, как Жан слепил из него мраморную копию, они с Райаном были одержимы идеей сделать Джулиана таким же идеальным, как и его скульптура. Они искали метод, как увековечить эту красоту в вечности, и жизненная энергия Джулиана подпитывала мёртвую энергию мраморной скульптуры, и наоборот. И эта трагедия была кульминацией их навязчивой идеи, символический обмен сердцами открывал им ворота в вечность. Даже сам Ланже не знал с точностью, что произошло, он выдал ему только общую информацию и скорее свои догадки и наблюдения.
Но Майкл был удивлён, почему Жан ему не рассказал это раньше, он бы остановил это безумие, почему он не догадывался о том, что Джулиан вёл двойную жизнь? Ему было больно осознавать, что Ланже повторил то, что говорили ему в лицо самые смелые и шептались за спиной более тактичные, что Райан и Джулиан всегда любили друг друга, и давно уже были любовниками. Многое теперь ему становилось ясно, но как же так, размышлял он, а как же наш маленький семейный рай, что это было для Джулиана? Это был риторический вопрос, но на удивление, Ланже ответил и на него, объяснив это тем, что так Джулиан держался за свою нормальность, это был залог его реальной жизни, которая ему была необходима для того, чтобы подпитывать самым лучшим жизненным опытом свою скульптуру. Когда он спросил его, почему Жан, зная, что между ними происходит, и как далеко они зашли в своём безумии, почему он не остановил их? Он уже думал, что Ланже проигнорирует этот вопрос, но после минуты молчания (как символично!), тот, наконец, вымолвил:
– Я никогда не вмешиваюсь в то, что люди испытывают, когда создают
