— Ты хотел бы стать французским посланником? При чьем дворе?
— Разумеется, при дворе Марии. Если она с Божьей и с нашей помощью станет королевой.
— А как к этому отнесутся во Франции?
— Наш король Генрих, насколько я знаю, одобрил бы это. Конечно, при поддержке де Ноэля. А за ним дело не станет.
Пен подумала, что дипломатия тоже рискованное дело в этом сложном мире, но все же менее опасное, чем шпионаж.
— Если ты станешь посланником, — спросила она, — то будешь по‑прежнему заниматься шпионажем?
— Буду руководить шпионами, — уклончиво ответил Оуэн. — Впрочем, отчасти я делаю это и сейчас.
— И мы будем тогда жить в Лондоне? — с детской непосредственностью воскликнула Пен. — Все вместе?
— Если получится то, о чем я сказал, конечно.
Он поднялся с земли и встал во весь рост, устремив взгляд на ручей, в котором отражался свет звезд, на темные деревья на противоположном берегу.
— Не могу обещать, что так будет всегда, — произнес он, не оборачиваясь. — Возможно, какое‑то время поживем во Франции. Ты не возражаешь? Или в Уэльсе.
Она тоже встала, подошла к нему, обняла и прижалась щекой к плечу.
— С тобой я готова жить хоть в Суринаме.
Рано утром шестого июля они въехали в ворота дома лорда Кендала в Холборне.
Пен с трудом сдерживала огромное волнение, смешанное со свербящим предчувствием: она знала, что ее ждут, любят и встретят, как встречали всегда; знала, что не будет никаких упреков ни в чем, даже в том, что она вышла замуж вдали от родных, не сообщив предварительно об этом событии, и венчалась не в лондонском храме, а в маленькой деревенской церквушке в Уэльсе. Потом они писали ей и поздравляли, и приветствовали Оуэна как нового члена семьи, благодарили за все, что он сделал… Она знала это, и все же… все же в сердце у нее жила тревога.
Понравятся ли все они друг другу в домашних условиях? Как будет себя чувствовать Оуэн, родившийся в семье, где был единственным ребенком, когда попадет в лоно большой, дружной и шумной семьи, в которой привыкли все знать друг о друге, делиться секретами?..
Сторож у ворот послал сына в дом, чтобы поскорее предупредить хозяев о прибытии гостей, и, как только они въехали на посыпанную гравием площадку у входа, дверь открылась и оттуда высыпала целая толпа встречающих, огласивших утренний воздух приветственными криками. Пен была окружена домашними. Маленький Филипп, испуганный и умолкший, переходил из рук в руки. Оуэн, сошедший с коня, терпеливо стоял в стороне, ожидая, пока очередь дойдет до него.
— Ничему не удивляйтесь и не поддавайтесь всеобщему ажиотажу, — сказал ему подошедший лорд Хью. — Сейчас они успокоятся. — Он протянул руку. — Приветствую вас в нашем доме, Оуэн д'Арси. Вы были внимательны к моей дочери, помогли ей и позаботились о ней. Давно я не видел ее такой радостной.
— Приятно это слышать, милорд. — Оуэн вновь посмотрел на шумную толпу родственников и поинтересовался:
— А Робина нет в доме?
— Нет. Все эти месяцы его держит при себе Нортумберленд. Отъезд принцессы Марии и исчезновение Пен не понравились герцогу и, конечно, вызвали подозрения. Но доказать здесь умысел… я говорю о Пен и о Робине… он не может Если бы смог, Робину не поздоровилось бы… Не будем сейчас об этом. Оставим заботы на завтрашний день.
Пен в это время занималась своим приемышем Чарлзом которого узнала только по рыжим волосам и веснушкам, по тому что теперь это был веселый, очень разговорчивый упитанный ребенок.
Стук копыт заставил всех обратить взоры на подъехавшего всадника. Это был Робин. Он соскочил с копя, не замети ни Пен, пи Оуэна, и сразу подбежал к отцу.
— Что случилось? — в тревоге спросил тот.
— Король Эдуард мертв. — Робин тяжело дышал, пот катился у него по лицу. — Умер сегодня утром, по Нортумберленд не спешит оповещать об этом. Правда, отправил сообщения его сестрам — Марии в Эссексе и Елизавете — с просьбой присутствовать на похоронах. Если они прибудут в Лондон, немедленно схватят и отправят в Тауэр. Нужно предупреди обеих. — Он отер лицо рукавом шелкового камзола, на кот ром осталось влажное пятно. — Герцог намерен объяви Джейн Грей королевой, как только закроют все ворота горе и подтянут войска на случай народных волнений.
Только теперь он заметил Пен с ребенком на руках и подскочил к ним.
— О Господи! Как я рад вас видеть! Хотя вообще‑то положение сейчас не вызывает ничего, кроме беспокойства. Лучше, если бы вы еще побыли вдалеке от Лондона.
С Оуэном они обменялись поклонами, не выражавшими ни особой радости, ни особой враждебности. После чего Робин снова обратился к отцу:
— Нортумберленд постарается отплатить нам всем, как только Мария и Елизавета будут у него в руках, а на голову Джейн наденут корону.
— Ты прав, — согласился лорд Хью.
— Необходимо срочно передать принцессе Марии, — вмешался в разговор Оуэн, — чтобы она ни в коем случае не приезжала в Лондон.
— Пускай уедет дальше на север, где народ поддерживает католиков, — сказал лорд Хью. — Я сейчас же отправлюсь к ней. Робин, ты поедешь со мной. Пошли на конюшню за моим конем, и пускай тебе заменят твоего.
Леди Джиневра не сказала на это ничего: ее муж сделал свой выбор. Но если принцесса Мария проиграет в этой игре, муж и сын могут лишиться своих голов.
Побледневшая Пен взглянула на Оуэна.
— А ты?
— Для меня нет места в этой схватке, — ответил он спокойно. — Франция поддерживает принцессу Марию, я тоже, но не мое дело брать в руки оружие и становиться на одну из сторон в вашей гражданской войне. Надеюсь, ты понимаешь меня, Пен?
Оуэн не был уверен, что она поймет, отчего он решил сохранять дипломатический нейтралитет в то время, как ее семья рискует всем.
Ее взгляд был прямым и честным, когда она ответила — правда, не сразу:
— Да, понимаю. Твоя жизнь и твоя честь принадлежат Франции. Ты всегда с ней.
Он с облегчением кивнул:
— Сейчас мое место рядом с нашим посланником… Мадам, — обратился он к леди Джиневре, — моя жена и приемный сын будут находиться под защитой французского королевства.
— Это хорошо, — сказала она. — Увезите их поскорее под надежную крышу.
— И Пиппу тоже! — воскликнула Пен. — И Анну, и маленького Чарлза. Знаю, мама, ты откажешься уехать, но они должны!
Леди Джиневра вопросительно взглянула на Оуэна, и тот подтвердил:
— Конечно, я сделаю все для них. А вы, мадам? В самом деле отказываетесь?
— Да, — решительно сказала она. — Мое место под крышей нашего дома. Но я благодарю вас, Оуэн…
Лорд Хью вышел во двор, готовый ехать, а вскоре показался Робин на свежем жеребце и с конем для отца.
