Книга Мой ГУЛАГ. Личная история. Книжная серия видеопроекта Музея истории ГУЛАГа - Людмила Садовникова

А началось все с маленькой рукописной книжечки-дневника заключенной Карлага. Эта книга была совместным проектом с «Новой газетой». В основе книги «Метео-чертик. Труды и дни» было журналистское расследование Зои Ерошок. К ней эта маленькая, с ладонь, книжечка попала волею случая, и совершенно ничего не было известно об ее авторе, кроме имени Олечка. Два года Зоя настойчиво искала автора. Им оказалась Ольга Михайловна Раницкая, сидевшая в лагере по политической статье и работавшая на метеостанции. Свой рукописный дневник она посвятила сыну Сашке, но им так и не суждено было увидеться — он покончил с собой. Не выдержал травли одноклассников. Он же был сыном врага народа.

Когда вышла наша книга с рукописным дневником-книжечкой, со всеми воспоминаниями об Ольге Михайловне, с материалами ее дела, Зоя Ерошок, светлая ей память, плакала от радости. Мне запомнились ее слова о том, что у нее личные счеты со Сталиным (Зоя Ерошок долгое время вела в «Новой газете» раздел о ГУЛАГе). И каждый человек, возвращенный из небытия, из гулаговского забвения, — это ее личная победа. Потому что один — это очень много. Один, возвращенный из этого сталинского ада, — это очень много.

Я повторяла потом долго это короткое предложение: «Один — это очень много». Я подумала, что хорошо было бы в память о Зое Ерошок взять эту фразу в качестве девиза нашей издательской программы Музея истории ГУЛАГа и Фонда Памяти.

В 2018 году у нас вышло пять книг: Леонид Городин, «Одноэтапники. Невыдуманные рассказы»; Ирина Ратушинская, «Серый — цвет надежды»; книга о Борисе Крейцере «Папка с эскизами»; «Атлас ГУЛАГа» и «Каталог изданий книг авторов, репрессированных в годы советской власти». И каждый раз, когда выходила очередная книжка, я радовалась и повторяла, как заклинание: «Один — это очень много».

Я ни секунды не сомневалась в том, что необходима книжная версия проекта «Мой ГУЛАГ».

Более того, я надеюсь, что это будет не одна, а серия книг.

Отснято столько уникального материала, километры пленки, но многое остается за кадром. Многие герои проекта уже настолько слабы, что их сложно слушать, порой каких-то слов не разобрать, и их рассказ в книге получится более полным и ясным для всех. Для некоторых это были последние интервью, и они ушли от нас навсегда.

В книге столько боли! Столько боли! Работая с текстом, всегда стараешься быть отстраненным и беспристрастным. Но здесь это не работает, это какой-то особый текст, особый случай. В совершенно неподходящий момент слезы прорываются, как бы ты ни крепился. Да, многие плачут, не я одна. Редакторы, дизайнеры, все, кто работает с воспоминаниями репрессированных.

Когда читаешь о ясельниках в лагерном детдоме, поднятых в шесть утра и стоящих по стойке «смирно», слушающих гимн их страны. Или о ребенке, шедшем в детдомовском строю, покинувшем его из-за яблочного огрызка, жестоко наказанном за это и оправдывающемся: «Я же не совершала побег!»

И так же как у Иссы Кодзоева в его воспоминаниях перед глазами надолго остается человек в полушубке, вышедший на полустанке за молоком для больной матери, бежавший за вагоном с этим котелком. Как выстрелил в него охранник, как он, мертвый, растянулся на рельсах и как плеснуло молоко… и следующий комментарий: «Это был рядовой случай». Рядовой случай.

Один — это очень много. В нашей книге «Мой ГУЛАГ» — 26 историй. 26 рядовых случаев. Если ты их прочитал, вслушался, вник, ты не сможешь оставаться прежним. Ты будешь благодарен этим людям, которые не только нашли в себе силы это пережить, но нашли в себе силы это вспомнить.

Если у нас один — это очень много, то теперь — плюс 26.