Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Население Прибалтики встречало германские войска преимущественно с чувством благодарности и радости. Причем это относилось не только к прибалтийским немцам. Между тем включение оккупированных территорий в зону безопасности Германской империи повлекло за собой требование к прибалтийским немцам, к исполнению которого дворянское руководство призывало отнестись как к долгу чести еще осенью 1918 года. Это требование заключалось в обязанности годной к военной службе молодежи добровольно записываться в германскую армию. Когда же 15 сентября 1918 года при большом скоплении широкой прибалтийской общественности был вновь открыт немецкий Дорпатский университет, то немцы из Лифляндии, Эстляндии и Курляндии увидели в этом залог решения прибалтийского вопроса в немецких интересах.
Тогда они еще верили в победу германского оружия и желали присоединения Прибалтики к Германской империи. При этом обсуждались различные решения данного процесса, в том числе и вхождение края в Германию на правах автономии. Для укрепления же положения немцев на селе старые немецкие сословные корпорации выделили в распоряжение новых германских переселенцев из числа крестьян треть принадлежавших им и их членам сельскохозяйственных угодий. Начало этому положило курляндское дворянство, приняв соответствующую договоренность еще 29 августа 1915 года и оформив ее постановлением от 22 сентября 1917 года.
Основная трудность в деятельности германских оккупационных властей заключалась в отсутствии ясной целевой установки в имперской политике. Они явно желали проводить политику в интересах немцев и вынуждены были для этого опираться на немецкие сословные организации. Однако такое приводило к тому, что им удавалось привлечь на свою сторону лишь незначительную часть эстонцев и латышей. К тому же весьма сомнительно, что германская политика, относившаяся с пониманием к демократическим требованиям латышских и эстонских национальных активистов, вообще могла иметь какой-либо успех. Ведь из них никто не верил в победу Германской империи, рассчитывая на приход в будущем западных держав.
Начиная с зимы 1917/18 года между ведущими группами различных национальностей наблюдалось все большее единство в желании отделиться от России. Причем главной предпосылкой для этого послужило поражение русских. В результате 28 января 1918 года уполномоченный лифляндского дворянства Генрих фон Штрик (1873–1938) передал русскому поверенному в делах в Стокгольме датированную накануне дворянством Лифляндии и Эстляндии декларацию независимости.
Такой шаг основывался не только на том, что «в соответствии с конституцией дворяне действуют как представители земель, чья судьба им доверена», поскольку издавна обладали правом «заключать от имени всего края государственно-правовые договоры», но и на утверждении о том, что они «выражают общую волю народов» представляемых ими земель.
24 февраля 1918 года, сразу же после отхода красных и за день до занятия Реваля германскими войсками, эстонцы провозгласили независисмость Эстонской Республики. При этом не признанным германскими оккупационными властями премьер-министром временного правительства стал Константин Пятс, а министром иностранных дел – Яан Поска. Затем специальная эстонская делегация добилась от стран Антанты (от Франции еще в марте 1918 года) признания эстонского ландтага в качестве самостоятельного государственного органа управления.
Латыши тоже стали собираться в разных местах и задумываться о создании собственного государства. При этом Национальный совет, «иностранный отдел» которого находился в Петербурге, добивался от стран Антанты признания латышских требований и, так же как и латвийские социал-демократы, протестовал против плана присоединения латвийских земель к Германии. Одновременно в оккупированной германцами Риге втайне был образован латвийский «Демократический блок», положивший конец проводимой отдельными буржуазными группами дружественной Германии политики.
По условиям Брест-Литовского мирного договора (3 марта 1918 года) Курляндия, Рига и Эзель были от России отделены, а Германия и Австро-Венгрия оставили за собой право определить будущую судьбу этих областей с согласия их населения (статья 3). Что же касалось Эстляндии и Лифляндии, то статья 6 договора гласила, что они «будут заняты германской полицейской властью до тех пор, пока общественная безопасность не будет там обеспечена собственными учреждениями страны и пока не будет там установлен государственный порядок». В добавочном же договоре к Брестскому миру от 27 августа 1918 года (статья 7) Россия отказалась от верховной власти над Эстляндией и Лифляндией.
При сложившихся условиях расхождение в разные стороны политики латышей и эстонцев, с одной стороны, и прибалтийских немцев – с другой, было неизбежно. Политические руководители прибалтийских немцев видели будущее края в его присоединении как политической единицы к Германской империи[290] при взаимном согласии с оккупационными властями и поддержке консервативно настроенных латышей и эстонцев. Исходя из этих соображений, 7 ноября 1918 года Объединенный Балтийский ландесрат под руководством дворян избрал в качестве временного правительства края Балтийский регентский совет, состоявший из трех немцев, двух латышей и трех эстонцев, который был расширен за счет одного немецкого и одного латышского курляндских представителей. Его председателем стал бывший лифляндский предводитель дворянства барон Адольф Пилар фон Пильхау (1851–1925). Однако тогда же политические лидеры латышей и эстонцев заручились поддержкой своих целей со стороны Антанты.
После крушения Германии в ноябре 1918 года исход вышеназванного противоборства был предрешен, и 12 ноября германские оккупационные власти в Эстляндии начали процесс передачи управления эстонскому временному правительству[291]. У латышей же перевес оказался на стороне основанного Карлисом Улманисом Латышского крестьянского союза.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
