Когда щит угас, я плюхнулась на пол сама, кувырнулась; еще раз, — от удивленного вскрика противников вспомнила — точно! маскировочное заклятье не выветрилось! — и с этого момента нарочно превратилась в невидимого палача.
Я нарезала по залу круги, как будто на матче по тринапу, и безостановочно швыряла во врагов проклятья. Как вслух, так и магией. Очень скоро у парочки каннибалов руки превратились в кошачьи лапки; два других уматывали от рассерженного роя пчёл; пятый верещал, как резаный, когда я жахнула по нему частичным заклинанием невидимости — бедолага подумал, что я отрезала ему пальцы, хотя они всего-то исчезли на три минуты…
Поворот — удар! Кик ногой — проклятье! Сорвать с волос новую склянку с кровью — удар, удар, а тебе, дружок, давно пора поскользнуться! И, конечно же, разве ж я зря ношу с собою лассо?… Подсечка; пинок неоформленной унни — и толпа каннибалов, озверевших, голодных и огорошенных, валятся все за одним, как кегли.
Не прошло и двух минут, как некогда величественный зал превратился в филиал Лазарета. Каннибалы, успокоенные, лежали рядком под вязью карланоновой золотой сети.
Я с неожиданным удовлетворением выдохнула — спустила пар, ничего себе! — перешагнула через ближайшего злодея, и, мурлыкая под нос заевшую театральную песенку, пошла к изумительно стеклянным, голубым дверям.
Впрочем, они раскрылись мне навстречу до того, как я успела схватиться за дверную ручку.
— Йоу, вот это бойня! — обомлела вошедшая Андрис Йоукли, обведя глазами зал. И тотчас Ищейка поспешила закинуть за спину арбалет, который успела наставить на меня до того.
— Луноликая ж моя подруженька! — глаза Кадии блестели восторгом. — Мы искали тебя для души, а получилось — для зрелищ!
Блондинка сунула меч в ножны, подошла к ближайшему каннибалу и, профилактически потыкав его ногой (он недовольно замычал, упакованный), по-братски протянула мне ладонь — чтобы, значит, я уважила её рукопожатием.
— Ребята где-то с вами? — спросила я, когда мы втроем вышли обратно в коридор, заперев бедолаг-пустынников в оприходованном ими зале.
— Не-а! Мы с Андрис друг дружку-то только с полчаса назад нашли, — объяснила Кадия. — А потом видим: бархан, и прямо сквозь него магические вспышки хреначат. Очевидно, что под ним утопло в песке какое-то строение, а в нём — какая-то битва.
Андрис вмешалась:
— Мы сначала подумали, что это кто-то на Тишь наткнулся… Бросились искать вход, нашли попуприкопанную дверцу…
— Пока поднатужились, раскопали нормально, совсем обалдели без нормальной магии! А тут оказалась всего лишь ты, ужасная и беспощадная! — хохотнула Кад и по-матерински потрепала меня по щечке. У-у-у, мол, горжусь тобой, деточка!
Мы снова вышли в пустынную ночь. Видимо, через ту самую дверцу. Снаружи я оглянулась и увидела на дверном стекле буквы — снова на стародольнем, как же иначе: «Владения Хинхо из Дома Умелых, Аллея Вечности, 33».
Совпадение?
Конечно.
Но совпадение из тех, что стоят доброй улыбки.
— Вообще, нам надо убраться отсюда подальше. И поскорее, — спохватилась я.
— П-ф-ф! — возразила Кадия. — Я уверена, ты этих длинноруких еще не раз так же круто раскидаешь. Ну, пока склянки не кончатся.
Я покачала головой:
— Не в каннибалах дело. Вдруг госпожа Тишь чувствует чужую магию? Или тоже всполохи увидела… Пока мы не найдем Полынь и Лиссая, вряд ли нам стоит пересекаться с богиней.
— Йоу, а я бы вообще предпочла Мелисандра и девочку тихонько выкрасть, — призналась Андрис. — Насколько это возможно.
— Я тоже, — вслух согласилась я.
И про себя продолжила:
«Рэнди, если ты не хочешь, чтобы мы бились насмерть с облагодетельствованной тобою дамой, дай знак. Любой. Хоть рекламную смску, что бы эти слова ни значили».
В ответ — ни слова, ни мысли, ни карты.
Эх.
Тогда действуем по плану!
ГЛАВА 26. Седьмой день
Опыт — отличное приобретение, но большинство за него переплачивает.
Мастер Личико Цойрах,
Казначей Шолоха
Как оказалось, ночь в пустыне — самое «горячее» время.
Потому что холодное. Парадокс!
Пробираясь, как три тени, по развалинам Мудры, мы так и не нашли тех, кого надеялись, — то есть принца и Ловчего. Зато другие формы жизни и смерти встретились нам в изобилии.
Флора и фауна хлынула водопадом, едва из «пригорода» мы дошли до торговых районов — некогда густонаселенных, с гильдиями, храмами и лавками, вырастающими частоколом. Здесь, среди останков стеклянно-смальтовых зданий, таинственно сияющих под луной, мы тихо крались мимо пустынного племени в одежде из грубых шкур; на цыпочках огибали взбалмошного призрака мертвого контрабандиста; улепетывали от целой стаи ядовитых скорпионов. Колючие перекати-поле царствовали на пустынных проспектах — свободные, клочковатые короли; а в проломе старой кузницы я углядела дерево инграсиль, растущее прямо из-под разбитой наковальни.
Мы старались не нарываться. Нужно было экономить силы. Но всё же я потратила немного магии на то, чтоб усыпить внезапно вывернувшего из-за угла орка-археолога (пока он не поднял тревогу), а Кадия, шёпотом взвизгнув, разрубила пополам гремучую змею, спрыгнувшую на нас с акведука.
— Делаем вывод: если Тишь в Мудре, она не кажет носа за пределы Запретного квартала, — сказала я и, оторвав лоскут рубашки, старательно заткнула его в щель между стеклянными блоками триумфальной арки.
Таким образом — нехитрыми полотнищами одежды — мы оставляли следы для наших потерянных спутников. Был шанс, что, увидев обрывки ткани, Лиссай и Полынь заимеют сердечный приступ: убили, разорвали, съели девочек! — но я надеялась, что психика парней повыдержаннее, чем моя. А надежда — прекрасный попутчик. Дорогу она не подскажет, но всегда готова поднять настроение.
Андрис устало протерла глаза и села прямо на песок:
— Йоу, так дальше не пойдет. Нам бы поспать хоть немного. Я не то что богиню, я сейчас банального гнома не одолею…
Кадия насупилась — гномов обижают! — но всё же кивнула:
— Согласна, — и подруга со вздохом перестала оттирать меч от странной слизи, бывшей у змеи вместо крови. Засунула в ножны прям так. Авось, не приклеится намертво: с чехлом на лезвии много не навоюешь.
Я поняла, что боевой дух моей команды на нуле, и в последний раз с надеждой огляделась.
Над руинами, вдалеке, вился дымок — но мы уже знали, что это всего лишь лагерь черных копателей. С другой стороны, на востоке, синий рельеф падшей Мудры разрастался — там торчали, вьясь и перекручиваясь, как мышцы, острые шпили Запретного Квартала.
— Знаете, — сказала я, пока мы с девочками подкапывали и открывали створки каменной пристройки, прилепленной к разрушенному храму: ее мы выбрали для ночлега (верней, «дневлега») за неказистость и неинтересность врагам. — В Шолохе мне никогда и в голову не приходило, что потеряться — это такая уж проблема. К нашим услугам всегда ташени, голуби, сплетники всех мастей… На крайний случай можно прийти домой и ждать, пока заблудший друг сам явится по твою душу, возмущенный и обязательно с едой. Но тут? — я цокнула языком.
