ЛК: Тимо, вы поддерживаете связь с Клодетт?
(Молчание.)
ЛК: Вы только что пожали плечами. Означало ли это своего рода «да» или «нет»?
ТЛ: Это означало: «без комментариев».
ЛК: А как насчет вашего общего сына? С ним вы поддерживаете связь?
(Молчание.)
ЛК: Это было очередное «без комментариев»?
ТЛ: Вы догадливы.
ЛК: Тимо, вам известно, где сейчас Клодетт?
(Молчание.)
ЛК: Тимо?
(Молчание.)
ЛК: Известно ли вам хотя бы, жива ли она?
(Молчание.)
ЛК: Вы понятия не имеете, где она сейчас? Ни малейшего? А вдруг… она могла бы оказаться… поблизости?
ТЛ: Что… здесь? В Далсленде? Вы думаете, что я прячу ее в том флигеле? На чердаке? Или в дровяном сарае?
ЛК: А вы прячете?
ТЛ (смеется): Ну конечно, почему бы и нет? Вы попали не в бровь, а в глаз. (Притворно кричит): Клодетт! Пора выходить! Игра закончена! Один журналист хочет поболтать с тобой!
(Пауза.)
ЛК: Так вам известно, где она?
ТЛ: (Что-то бормочет.)
ЛК: Что вы сказали?
ТЛ: Я сказал да, понятно?
ЛК: Неужели известно? Известно, где она?
ТЛ: Естественно.
ЛК: Вам известно, где находится Клодетт Уэллс? Вы можете подтвердить, что она жива?
ТЛ: Я ничего не намерен подтверждать.
ЛК (взволнован, но старается не показывать этого): Но вы сказали, что знаете, где она находится?
ТЛ: Да. И всегда знал. Я уже упоминал, что она практически была моей женой. В свое время мы жили одной судьбой. Я знал о ней все. И она знала все обо мне.
ЛК: Можете вы сказать нам, где она живет?
ТЛ: Что вы такое вообразили?
ЛК: Я вообразил, что возможно…
ТЛ: Вы вообразили, что, храня тайну все эти годы, я вдруг в один прекрасный день просто открою ее какому-то журналисту, заявившемуся ко мне на sommerstuga?
ЛК: Ну…
ТЛ: Вы вообразили, что я сделаю это? Открою тайну какому-то настырному журналисту?
ЛК: Не знаю, мне…
ТЛ: Это смехотворно.
(Пауза.)
ЛК: А вы не думаете, что она захочет вернуться? Не думаете, что вы еще будете опять работать вместе? Тимо? Способна ли Клодетт вернуться?
(Молчание; ТЛ встает, захватив грибы; он уходит; конец интервью.)
Держать, не отпуская
Лукас, Лондон, 2014
Лукас постучал костяшками пальцев в дверь, сделал три попытки.
Никаких признаков жизни, кроме взволнованного гвалта телевизора из квартиры напротив и шума лифта, поднимающегося в шахте дома.
Он опять постучал, на сей раз громче.
– Дэниел? Это я, Лукас. Ты дома?
Неделю назад он написал Дэниелу на электронную почту, сообщив, что будет в Лондоне и хотел бы встретиться; он предложил сходить в кафе за углом дома, где жил Дэниел, многоквартирного кирпичного здания поблизости от метро «Чок-фарм». Ответа он не получил, но, судя по тому, что Ари рассказал о нынешнем состоянии Дэниела, это было совсем неудивительно.
Лукас отступил назад и привалился к стене. Что же делать? Подождать или уйти? Он мог бы позвонить Дэниелу на мобильный, но Ари говорил, что Дэниел либо не отвечает, либо никогда не заряжает телефон. Одно из двух.
Надо уходить, подумал он, но так же быстро передумал, решив не сдаваться.
В коридоре раздавалось странное гудение. Либо в осветительных устройствах, либо в отопительных батареях завелся дефект, слабый контакт, который вибрировал и жужжал, как докучливая оса. Лукас пристально глянул на потолок, по привычке в поисках дефектной лампочки, проверил, цел ли предохранитель и не коротят ли провода камеры видеонаблюдения, и после этого что-то в двери Дэниела привлекло его внимание. В булавочном центре крошечного врезанного в дверь глазка Лукас заметил какое-то движение. Какой-то промельк, не более того, моментально сменившийся полной неподвижностью за дверью.
Лукас отошел от стены и опять постучал костяшками по густо окрашенной двери.
– Дэниел, мне правда хочется поговорить с тобой. Может, откроешь дверь?
По-прежнему никакого отклика, но Лукас уверен, что расслышал тихий шорох подошв по полу.
– Мы можем пойти выпить кофе, если ты предпочитаешь не приглашать меня к себе. Я обнаружил славное местечко за углом. Уверен, что ты его знаешь. – Лукас уперся руками в дверную раму и прижался к ней. – Дэниел, мне просто нужно поговорить. Ничего больше. Клодетт сказала…
– Она с тобой?
Сквозь дверные щели просочился приглушенный голос с давно знакомым бруклинским акцентом. Лукас позволил себе легкую улыбку. За годы работы в социальной службе он усвоил, что любой вид диалога является первым шагом к общению, к установлению доверия. Или восстановлению, как в данном случае.
– Она здесь? – вновь спросил Дэниел из-за двери.
Лукас быстро перетасовал возможные варианты, пытаясь угадать наиболее безвредный из ответов. Хотел бы Дэниел, чтобы она оказалась здесь? Или не хотел? Трудно сказать.
– Она с детьми в Ирландии, – в итоге ответил он.
До Лукаса донесся вздох Дэниела.
– Значит, – лаконично произнес он, – мне предлагают обезьянку вместо шарманщика.
Сунув руку в карман, Лукас нащупал острые углы бумаг, выданных ему Клодетт.
– Полагаю, можно и так выразиться, – согласился он. – Неужели тебе не мечталось выпить кофе с этой своеобразной обезьянкой?
За дверью воцарилось молчание. Лукас заметил, как потемнел глазок, потускнело яркое пятнышко в самом центре, и понял, что Дэниел смотрит на него. Он постарался придать лицу дружелюбное, беззлобное выражение.
– Что ты сделал… – слабым голосом начал Дэниел, сошедшим на нет к концу фразы.
– О чем ты? – Лукас припал к двери. – Я не расслышал?
– Я сказал, что, черт возьми, ты сделал со своими волосами?
– С волосами? – Лукас коснулся рукой своей головы. – Ничего, по-моему.
– Разве они всегда были такими… длинными?
– Может, и не всегда, – ответил Лукас, – не помню. Вероятно, пора стричься.
