Девис и еще один пожарный съехали по шлангу на землю. Остальные пожарные, стоявшие на балконе, понимали, что ситуация грозит смертью, и уже начали прощаться друг с другом. Стоявшие внизу люди видели, как они обнимались и пожимали друг другу руки. Капитан Фитцпатрик схватил веревку и перепрыгнул, держась за нее, через пламя на главную крышу, находившуюся ниже. Он приземлился на нее с переломом ноги и многочисленными внутренними травмами; его огромные усы сгорели в пламени наполовину. Другие пожарные прыгали навстречу смерти, а в некоторых случаях пробивали своими телами крышу, на которую прыгали.
Начальник пожарной охраны Мерфи и с ним еще двое пожарных установили лестницу и поднялись по ней с намерением снять с крыши Фитцпатрика. Они спустили его на веревке вниз, на руки поджидавших товарищей. Он был живым, но очень слабым.
Всего в пламени погибло двенадцать пожарных и трое рабочих. Фитцпатрик умер в тот же вечер, в девять часов.
На следующий день выставку посетило более 100 000 человек. Все еще дымившийся мусор вокруг павильона «Склады-холодильники», казалось было не погасить ничем.
* * *
Коронер немедленно приступил к расследованию, в ходе которого присяжные заслушали показания Дэниела Бернэма, Фрэнка Бернэма, руководства компании «Геркулес Айрон Воркс» и членов пожарной команды. Дэниел Бернэм заявил, что ничего не знал ни о предыдущем возгорании, ни о неустановленном наперстке, и указал на то обстоятельство, что, поскольку павильон являлся частным владением, он был не вправе контролировать его строительство и архитектурную планировку. Во вторник, 18 июля, присяжные обвинили его, начальника пожарной охраны Мерфи и двух ответственных сотрудников компании «Геркулес Айрон Воркс» в преступной халатности и передали это обвинение большому жюри.
Это решение ошеломило Бернэма, но он промолчал. «Попытка сделать вас ответственным в любой степени, прямо или косвенно, за человеческие жертвы – это грубое нарушение закона, – писал Дион Джеральдин, начальник строительства на выставке. – Люди, вынесшие этот вердикт, были либо совершенно глупыми, либо совершенно неверно информированными».
В соответствии с обычной судебной практикой Бернэм и все остальные обвиняемые должны были быть помещены под арест или взяты на поруки в ожидании судебного рассмотрения дела; но в данном случае даже ведомство коронера, казалось, растерялось. Шериф не предпринял никаких действий, чтобы арестовать директора такого предприятия. На следующее утро Бернэм внес залог.
Противный запах обугленной древесины все еще висел в воздухе. Бернэм запретил прогулки по крышам павильонов «Транспорт», «Изготовление продукции. Основы научных знаний», а также по балконам и верхним галереям Административного корпуса, опасаясь, что пожар в этих зданиях или случайное возгорание выставочных экспонатов могут посеять панику и явиться причиной еще более страшной трагедии. Сотни людей ежедневно запруживали дорожки на крыше павильона «Изготовление продукции. Основы научных знаний», но спускаться вниз они могли только на лифте. Бернэм представил себе охваченных ужасом мужчин, женщин и детей, пытающихся соскользнуть вниз по остекленным боковым скатам крыши, срывающихся с них и летящих вниз на пол выставочного зала с высоты двести футов.
* * *
Казалось, в тот день, 18 июля, когда присяжные отдали приказ об аресте Бернэма, хуже уже ничего произойти не может, но совет директоров выставки уступил давлению банка и проголосовал за создание Комитета по сокращению расходов, предоставив ему почти неограниченные полномочия сокращать расходы повсеместно на выставке и введя в штат этого комитета трех мужчин с холодными глазами. В последующей резолюции, утвержденной советом директоров Выставочной компании, объявлялось, что с 1 августа «любые расходы, связанные каким угодно образом со строительством, техническим обслуживанием и проведением выставки, могут производиться только с разрешения комитета». С самого начала было ясно, что основной целью комитета был производственный отдел, возглавляемый Бернэмом.
Наряду с этим было ясно (по крайней мере, самому Бернэму), что сейчас выставка меньше всего нуждается в тройке скупердяев, оценивающих каждую новую затрату, ведь они с Миллетом продолжали бороться за поднятие уровня платных посещений – а это как раз и была кампания, на выполнение которой требовались затраты. У Миллета имелись некоторые не совсем обычные идеи, которые он решил реализовать в августе, в том числе красочный бал-маскарад в «Мидуэе», во время которого руководители выставки, включая и самого Бернэма, должны будут танцевать с женщинами из Дагомеи и алжирскими исполнительницами танца живота. То, что вновь созданный комитет будет рассматривать расходы на этот бал, да и на другие мероприятия, предложенные Миллетом, не вызывало сомнений. К тому же Бернэм знал, что такие затраты, так же как и все увеличивающиеся расходы на полицию, уборку мусора, ремонт дорог и газонов, были жизненно необходимыми.
Он опасался, что Комитет по сокращению расходов своими действиями раз и навсегда попросту изуродует выставку.
Любовь
Следы пожара павильона «Склады-холодильники» были все еще видны, когда из Сент-Луиса прибыла группа школьных учителей в сопровождении некоего молодого репортера. Эти двадцать четыре учителя из Сент-Луиса были победителями в конкурсе, устроенном газетой «Сент-Луис рипаблик», за что им была предоставлена возможность побывать на выставке за счет газеты. Вся группа, насчитывающая вместе с друзьями и членами семей около сорока человек, разместилась в роскошном спальном вагоне «Бенарес», предоставленном железнодорожной компанией «Чикаго энд Элтон рейлроуд». 17 июля в восемь часов утра они прибыли на чикагский вокзал «Юнион», откуда сразу же на дилижансе направились в свой отель «Версити», расположенный недалеко от выставки, – с балкона второго этажа учителя могли видеть Колесо Ферриса, верхнюю часть павильона «Изготовление продукции. Основы научных знаний» и позолоченную голову «Большой Мэри».
Сопровождающий учителей молодой репортер – Теодор Драйзер – был человеком, преисполненным показной уверенностью в себе, что явно привлекало внимание приехавших с ним молодых женщин. Он флиртовал со всеми, но, конечно же, больше всего его интересовала одна женщина, казавшаяся наименее интересной в группе – невысокая, красивая, сдержанная леди по имени Сара Осборн Уайт, которую один из прежних поклонников называл «Горшочек» из-за ее склонности одеваться во все коричневое. Она едва ли принадлежала к тому типу женщин, который нравился Драйзеру; к этому времени он уже обладал сексуальным опытом, а в данный момент переживал бурный роман с женщиной, у которой снимал жилье. К Саре Уайт его неудержимо притягивало что-то «скрытое под внешней оболочкой невинности и девичьей сдержанности».
Драйзер, примкнув к группе учителей возле Колеса Ферриса, отправился вместе с ними на шоу Буффало Билла, где сам полковник Коди, приветствуя женщин, пожал каждой из них руку. Драйзер вместе с дамами прошел по павильону «Изготовление продукции. Основы научных знаний», в котором человек, по его словам, «может ходить от одного экспоната к другому целый год и не почувствовать усталости». В «Мидуэе» Драйзер уговорил Джеймса Дж. Корбетта [203] встретиться с женщинами. Корбетт был тем самым боксером, победившим Джона Л. Салливана [204] в громком боксерском поединке, состоявшемся в сентябре 1892 года, в поединке, отчет о котором занял всю первую полосу вышедшего на следующее утро номера «Чикаго трибюн». Корбетт также пожал руки всем женщинам, хотя одна учительница отказалась от этой чести. Ее фамилия была Салливан.
