Мы ехали дальше по дороге, поднимавшейся в горы, мимо школ верховой езды и ворот многочисленных прекрасных поместий, среди природы невероятной красоты к другому отличному отелю, называвшемуся «Леопардов Утес».
Я уже говорил, что в Родезию следует ехать через Восточное Нагорье. Более того, ищущему место для отдыха вообще нет смысла ехать дальше. В буклете, изданном Департаментом по развитию туризма, рассказано обо всем, чем примечательны эти места, причем рассказано в сдержанном тоне, приятно контрастирующем с языком, обычным для подобных изданий. Конечно, здесь нет ни снега, ни моря, зато есть все остальное: в Умтали — гольф, боулинг, теннис, верховая езда, кемпинг (с ванными), театр, кино, «Ротари клуб», «Круглый стол», английские и шотландские масонские ложи, католический епископ; в Иньянге — поместье Сесила Родса, превращенное ныне в национальный парк, где разводится форель, есть озеро, в котором можно искупаться (и нет бильгарции, как в горных реках) и покататься на лодке, бревенчатые хижины в тирольском стиле для отдыха; в Вумба-Хиллз — симпатичные обезьянки саманго; и везде водопады, папоротник, громадные деревья… нет нужды пересказывать официальный панегирик этим местам, достаточно сказать, что каждое слово в нем соответствует действительности. Экскурсии туристов еще не опустошили их. Такими, наверно, были островки естественной красоты в Европе шестьдесят лет назад.
Тем вечером после обеда мы долго сидели у костра, а потом отправились спать в приятные, уютные номера среди горной прохлады и тишины.
Мне бы хотелось задержаться здесь, а потом отправиться дальше. Надеюсь, я еще вернусь сюда. Возможно, этот район будет развиваться таким образом, что пожилые и состоятельные люди получат более достойный курорт, нежели на побережье. Увлечение загаром продолжалось довольно долго. На Ривьере видишь жирные туши доживших до наших дней молодых невротиков, описанных Скоттом Фицджералдом в романе «Ночь нежна», и их подражателей в окружении пролетариев, наводнивших пляжи. Если мода — это все для ее поклонника, нужно ввести моду на уединение. А где найдешь более подходящее для этого место?
18 марта. Весь день в дороге: сначала в Умтали, затем семьдесят шесть миль на юг через горы и в середине дня спуск в пышущую жаром долину Саби, поворот на запад и, миновав мост Берчену, еще около ста миль по саванне до Зимбабве, куда мы попали перед самым закатом.
Я бывал здесь прежде, приезжая от Форт-Виктории, и досконально изучил эти знаменитые руины — самые знаменитые в Африке южнее Египта. Дафни и остальные были здесь впервые. Вечером мы успели разве что лишь бросить беглый взгляд на их красоту. Рано утром вся компания снова вернулась к руинам.
Некогда здесь был каменный город, от которого уцелело две группы построек, производящих глубокое впечатление. Их слишком часто фотографировали и описывали, чтобы сейчас рассказывать о них подробно. Их происхождение остается тайной и предметом ожесточенных споров. Им нет равных ни по размерам, ни по степени сохранности, но есть и другие «Зимбабве» — слово приблизительно переводится как «царский двор» или «каменная постройка». Но то, которое мы посетили, правильно называется Великим Зимбабве[238].
К тому времени, когда в 1868 году тут впервые появился белый человек, эллиптической формы строение, ныне широко известное как Храм, было заброшено и сплошь заросло травой и кустарником. Вершина горы, называемая Акрополем, использовалась соседним племенем в качестве крааля, загона для скота, и продолжала использоваться еще почти тридцать лет. Земельная компания в первые годы своей деятельности отдала эти постройки в концессию компании «Древние руины», имевшей капитал в двадцать пять тысяч фунтов и образованной для поисков золота в археологических памятниках в междуречье Лимпопо и Замбези. Компания действовала до 1903 года. Не сохранилось никаких записей о разграблениях раскопок. Нет сомнений, что было найдено и переплавлено множество древних изделий из золота. Теперь об ущербе, причиненном раскопками, глубоко, сожалеют, и власти прилагают усилия, чтобы как-то смягчить его.
Великое Зимбабве расчистили и содержат в образцовом порядке (правда, на части его территории соорудили площадки для гольфа); камни, выпавшие из стен, вернули на место, провели дорожки и, где нужно, устроили ступеньки. Теперь оно со своими валунами, расположенными повсюду, выходами скальных пород и рядами каменных кладок походит на парк в Девоне.
Акрополь — это крутая небольшая гора высотой футов в триста пятьдесят, подняться на которую изначально можно было по двум узким расщелинам в граните. Смотрители проложили более удобную и пологую тропу со скамеечками, чтобы пожилые экскурсанты могли сделать передышку. На вершине — масса укреплений и стен, возведенных между валунами и самой скалой. По всей видимости, когда-то здесь укрывались от врагов, а также занимались производством: плавили золото, хотя никаких копей поблизости не обнаружили. Вероятно, белые первопроходцы нашли здесь массу предметов, представляющих немалую историческую ценность, большая часть которых была уничтожена. Из того, что уцелело, кое-что хранится в музее в Булавайо, но основную массу предметов отправили в Кейптаун в те дни, когда казалось, что именно этот город станет столицей страны, входящей в великое Британское Содружество Наций.
До Храма отсюда более четверти мили. Это огромная сплошная стена, которая образует овал, возведенная из каменных блоков без применения раствора и украшенная по всей своей длине, составляющей двести шестьдесят пять футов, двойной зигзагообразной полосой. Входы перестроили, и теперь они иные, чем были прежде, и представляют собой сквозные проемы на всю высоту стены с закругленным верхним краем, напоминающим контрфорсы Котсуолда. Изначально верх был прямой и стена продолжалась над поперечной балкой. Внешняя стена имеет у подножия толщину в шестнадцать футов. Путеводитель умалчивает о ее высоте, но, думаю, она не выше двадцати футов. Стена должна была производить грозное впечатление. Даже в нынешнем своем виде многим впечатлительным душам — Дафни в их числе — это место кажется жутким. В нем, конечно, есть тайна. Большую часть внутреннего пространства занимает вторая стена, столь же высокая, как внешняя, между которыми остается узкий мрачный проход, который ведет к массивной башне конической формы, которую, разумеется, окрестили «фаллической». Я скептически отношусь к подобным модным атрибуциям. Разве детали некоторых лондонских станций пригородной железной дороги «фаллические»? Разве они служат соответствующему культу? Единственный откровенный символ фаллоса, какой я знаю, это обелиск, воздвигнутый Вигланном в предместьях Осло. Невозможно ошибиться, что именно вдохновило автора на эту торчащую вертикаль. Но у нее нет поклонников.
Внутри стен можно по оставшимся следам увидеть, какая часть пространства имела крышу, какая не имела, где совершался обряд, а где был коровник — конечно, предположительно. Общее название «храм» и лежащая на всем глубокая тень рождают в воображении картины кровавого и отвратительного ритуала, но, по сути, нет никакого основания предполагать, что это вообще было место отправления какого-то культа. Ручаюсь, самым изобретательным постановщикам фильмов не воссоздать того, что здесь происходило, и не поместить сюда жрецов и жриц так, чтобы это выглядело правдоподобно. Марсианин, который увидел бы католический храм в родезийском Солсбери, понял бы, что уже был в сооружении, построенном такими же людьми (жившими в несравненно худшую эпоху) и с той же целью в Солсбери английском. Но европеец покидает «Храм» в Зимбабве с ощущением, что его не с чем сравнить. Это пример того, что так часто возбуждало в Г. К. Честертоне отвращение. Извращенная форма. Нечто бесповоротно чуждое.
