К несчастью отдыхающих, русскому Леонардо попала шлея под хвост. Дипломат чертыхнулся про себя, поминая изысканными португальскими словами привередливость заграничного гостя, но задачу решил. Он связался с городской полицией и велел им от имени президента страны, объявить пожарную тревогу и прихлопнуть шумное веселье до утра. Ещё бы! За перспективу пообщаться накоротке с другом бельгийской королевы первый секретарь готов был устроить настоящий пожар в городке. Естественно, у него мелькнула мыслишка, что этот звездный художник – наркоман. Как, собственно, и большинство из их братии. А музыка, наверно, мешает воплощаться его привычным галлюцинациям. Но, это дело второе…
Пока дипломат перелезал с полицейского катера на «Улисс» и поднимался в бар, заботница Светла чуть ли не дословно пересказала любимому всё, что творилось в бразильской голове. «Ничего другого я и не предполагал! – ответил ей Влад. – Причём, ещё утром, при первой встрече. Он, похоже, став послом, собирается не только птичек для меня возить, но и героин. Для этого и зову, чтобы разубедить». «Попробуй, – согласилась фея. – Если у тебя не выйдет, сама влезу к нему в мозги!»
У живописца получилось. После пятого бокала виски первый секретарь искренне поверил, что придворному художнику необходима полная тишина, когда он обдумывает свои будущие шедевры. В коих присутствует собственный звук. Про шедевры Рощина «со звуком» дипломат ещё раньше читал в мировой сети. И даже фотографии картин рассматривал, которые, правда, как ни бейся – молчали.
* * *
Синди проворно убрала грязные тарелки, а Афина тут же подала, на освободившее для десерта место, мороженое. Влад с Наташей ужинали в кампании Карлоса, так звали дипломата. После обильных ночных возлияний он был уже не в состоянии перебираться через борт на полицейский катер, и Рощин предложил ему переночевать на диване в баре: «Тут вас никто не потревожит. И опять же, когда проснётесь с головной болью, сразу сможете налить себе стаканчик для оперативного лечения». Карлос последовал совету художника. Рано утром он полечился самостоятельно, затем – на пару с живописцем, да так и остался на «Улиссе», который полным ходом шёл в Сантарен. Ну, не останавливать же яхту, ради хмельного дипломата?!
Наташа замерла с ложечкой у губ. Она всматривалась в побережье, где густой девственный лес, словно выталкивал убогие дощатые хибары в реку, не желая терпеть в их в своём лоне. Большинство этих халуп висели всего в полуметре над водой, опираясь на сваи из хлипких подгнивших брёвен. Карлос проследил за взглядом девушки и кашлянул:
– Да-да, госпожа Натали, бедность всегда уродлива.
– Я так не считаю! – запальчиво воскликнула красавица. – Просто удивляюсь, как они не боятся крокодилов и пираний…
– Привыкли… – рассудительно заметил дипломат, после жуткого перепоя в нём, вдруг, пробудился философ. – Вот вы, к примеру, живёте в большом городе, где ездит миллион автомобилей. Считайте, тех же крокодилов. Каждое авто может убить или покалечить. Вы просто аккуратно переходите дорогу… привыкли к такому соседству, как и эти индейцы. Кроме того, в городе масса преступников, которые гораздо хуже и злее любого здешнего крокодила.
– Интересная мысль, – заметил Влад.
Он собирался ещё что-то сказать, но его опередила Наташа:
– В том, что бандиты хуже крокодилов – я согласна. Но Карлос озвучил, будто аксиому, спорную мысль про бедность и уродство. Тут я не могу…
Дипломат отодвинул опустевшую креманку и размял сигарету:
– Вы разрешите?
Русская сердобольная учительница, готовая к словесному сражению, нетерпеливо кивнула.
– Извольте, – прикурив, Карлос продолжил: – Представьте себе такую историю: в одном из этих сараев случайно родилась красивая девочка, но вот превратиться со временем в прелестную девушку, а, тем более, в дивную женщину, ей не суждено никогда. От плохой пищи, вечной сырости и полного отсутствия лекарств и докторов – сначала испортились её зубы, потом кожа… Про ступни я уж не говорю! Из-за нищеты приходится почти всегда ходить босиком. По колючкам, камням… Раны, нарывы. А насекомые! Вы не видели наших насекомых! Денег, чтобы купить защитную мазь, нет, москитная сетка над гамаком – драная. Ведь она досталась в наследство ещё от бабушки. От непрерывных укусов начинают слезиться глаза. Причём, постоянно…
– Ужас какой! – эхом отозвалась Наташа.
– Обычная история для этих мест, – первый секретарь затушил сигарету. – Да и не только для этих…
– Карлос, довольно нагонять тоску! – Рощин решил направить беседу в более приятное, чем амазонское, русло. – Мы ещё вчера безвылазно жили в России. Думаете, там у всех есть средства на новые зубы? Или на свежую рыбу? А какую-нибудь вашу маракуйю и ещё полтора десятка разных фруктов, которые здесь растут прямо над головой, причём, круглый год, наши люди и не пробовали. Да какая там, к чёрту, маракуйа – многим на хлеб не хватает! На обувь, говорите, у бедняжки нет денег? Это жуткая катастрофа – ходить босой, когда плюс тридцать в тени. А не хотите: зимой не иметь не только тёплой одежды, но и крыши над головой? Да вы же не знаете наши зимы! – передразнил интонации дипломата живописец. – Для вас это просто некое лишнее слово. Тут же – всегда лето… Вы лучше о себе расскажите.
– Родился я в Ресифи, учился в Рио-де-Жанейро, а ныне живу в служебной квартире в столице, – монотонно и без малейших эмоций проговорил Карлос.
– Нет, вы посмотрите: он ещё обижается! – Влад даже указал пальцем на провинившегося первого секретаря. – Кто тут первый заныл как противная волынка? Знаете, дружище, на будущее… Я не собираюсь обсуждать с вами социальные проблемы наших стран. Не люблю пустую болтовню. Думаете, вот я плыву на дорогой яхте и мне никого вокруг не жалко. Ещё как жалко! Но я не в состоянии всех этих ваших красивых девочек усыновить… тьфу! удочерить. Чтобы из них потом выросли пригожие девушки…
– Интересная мысль, – беззлобно усмехнулся дипломат – настала и его пора пародировать художника. – Милорд, может, выпьем по капельке?
– Наконец слышу здравую идею! – Рощин хлопнул в ладоши. – И главное, выполнимую.
В этот момент недалеко от «Улисса» сверкнула молния и, почти сразу же загрохотал оглушающий гром. Афина от испуга уронила бутылку виски на пол. Она сочно цвенькнула и разбилась. Живописец утешающее сжал локоть горничной:
– Не переживай, возьми другую. – Он пружинисто встал с дивана и подошёл к панорамному окну. – За руганью мы не заметили, как тучи всё небо спрятали, и мы попали в самый центр грозы. Наша яхта превратилась в отличную мишень… Вы оставайтесь здесь, а я – на минутку в рубку.
«Вот чего совсем предусмотреть нельзя, так это прямого попадания молнии!» – прыгая по трапу через две ступеньки, обратился Влад к фее. «Как это нельзя?! – отозвалась Светла. – Папа уже попросил сдуть всю эту черноту за левый берег». «Так он и это может?!» – изумился художник. «Не он, – молвила прекрасная волшебница. – Говорю ж, попросил. Есть другие силы… Скажи капитану, чтобы всё электричество отключил». «За этим и бегу!» – Рощин, даже мысленно отвечая, запыхался. Фея хихикнула: «Ладно. Я быстрее…»
