Раздался женский визг, тут же смолк. Затем зазвенели клинки, кто-то выругался, но, когда в сени вступил Ивар, все уже стихло. На пороге жилых помещений валялась обеспамятевшая девка в одной сорочке, а в комнате Скафти и Ингьяльд деловито вязали руки двоим хмурым мужикам. По лицу одного из них стекала кровь.
– Кто вы такие? – гневно спросил второй, с черными, густыми усами. Рубаха его была из дорогой ткани, а сапоги – из хорошей кожи. Судя по тому, что он был одет, усач и не думал спать.
– Какая разница? – вопросом ответил Ивар
– Ты ведь Брынько? Так вот тебе привет от приятеля, которого ты сегодня ночью послал убить меня…
Купец побледнел так, что показалось, будто его усы отделились от кожи и повисли в воздухе. Вот он попробовал дернуться, но острие меча Нерейда сверкнуло в опасной близости от его шеи.
– Я вижу, ты понял, кто мы, – Ивар приблизился. – А я знаю, кто ты. Поэтому отвечай быстро и честно, кто отдал приказ убить меня? Где я могу найти этого человека?
– Ничего не скажу! – огрызнулся Брынько.
– Ну что, железо калить? – деловито спросил Ингьяльд. – Печка вон горячая… Посмотрим, может, этот под пытками крепок?
Купец вздрогнул, судорожно сглотнул.
– Если все расскажешь, то я сохраню тебе жизнь, слово конунга, – устало промолвил Ивар. – Если нет, буду пытать. Долго, сколько понадобится…
Брынько вздохнул, опустил голову.
– Ладно, – бросил он. – Только… только, – он кивнул в сторону мужика с окровавленным лицом, – никто не должен знать…
– Ах ты!.. – выдохнул тот, но тут же осел, из перерубленного горла с бульканьем потекла кровь.
– Я слушаю, – сказал Ивар, опуская меч.
Купец склонил голову и чужим, напряженным голосом глухо заговорил…
Когда выбрались из дома, волоча за собой связанного Брынько, их встретил свет множества факелов. Багровые блики бегали по кольчугам сидящих на конях княжеских дружинников, которых было много, почти три десятка.
– И чем это вы тут занимаетесь? – хмуро поинтересовался возглавляющий их Лычко. Вид у него был сонный и помятый. И немудрено – на пиру русич пил чуть ли не больше всех.
– Вот бородатый, хитрая рожа, – вполголоса пробормотал Нерейд, имея в виду старшего караула, – все же доложил…
– Злодеев ловим, – ответил Ивар, показывая на Брынько, – вот один, второй там под забором валяется. Надо бы их в княжескую темницу посадить.
– С чего это вдруг? – Лычко кивнул дружинникам, и из канавы был извлечен все еще пребывающий без памяти убийца. Плащ распахнулся, обнажив голое тело, веревки на руках и ногах.
Среди княжьих воинов, которые узнали своего, поднялся ропот.
– Ничего себе! Может быть, это вас нужно в темницу отправить? – вполголоса сказал Лычко, подъехав вплотную к Ивару, – Что здесь вообще происходит?
– Воины Чернобога, – тихо ответил конунг. – Вон тот, голый, пытался меня убить, а этот вот… отдал приказ.
– Укуси меня Ящер! – выругался Лычко, глаза его зло сверкнули. – Этих еще не хватало! – Он повысил голос, повернулся к дружинникам: – Связать обоих получше – и в поруб! Твердяк, отвечаешь за них головой!
– Все исполню,
– Дружинник, лицо которого было посечено морщинами, кивнул и принялся отдавать распоряжения. Слуг Чернобога (одного из которых быстро привели в сознание) увели куда-то во тьму.
– А нам пора в терем. – Лычко зевнул, плечи его устало поникли, – Из-за вас не выспался! И помните, что все произошедшее сегодня ночью тебе, Ивар, придется объяснять князю…
– Как-нибудь объясню, – кивнул конунг, тоже зевая. Его клонило в сон, веки слипались. – Только сначала высплюсь!
Прощались за городскими воротами. Княжеская свита благоразумно отстала, и рядом с викингами остался только сам правитель тиверцев да еще Лычко, которому предстояло провожать северян до Киева.
– Может быть, останетесь? – спросил Бузислав с надеждой. – Осень на носу, скоро начнутся дожди. А так – спокойно перезимуете и следующим летом поедете…
– Никак. – Ивар пожал плечами. – Меня дружина в Новгороде ждет. Они там без меня, наверное, с ума посходили. Да и не верю я, что спокойно переживу эту зиму. Воины Чернобога просто так не отступятся!
Князь помрачнел, скрипнул зубами. Когда узнал, что злодей, задумавший убийство конунга, служил в его дружине, то от ярости чуть не придушил предателя.
– Никакая охрана не спасет от яда или стрелы из-за угла, – поспешно сказал Ивар. – Тут единственный шанс – ударить первым! А делать это надо быстро, пока их главные не узнали, что случилось в Пересечене! Мы должны ехать, и именно сейчас!
– Ладно, – Бузислав сдался. – Да пребудет с вами благословение богов! Но помни, конунг Ивар по прозванию Ловкач, – голос князя стал торжественным, – что я перед тобой в долгу! Если нужна будет помощь, то зови!
– Как? Даже птица летит сюда из Северных Земель не один десяток дней! – усмехнулся Ивар.
– Ну зря, что ли, ты держишь при себе эриля? – Бузислав улыбнулся и кивнул в сторону Ингьяльда. – Пусть передаст весточку вашим богам. Те – нашим, а уж мои волхвы обладают хорошим слухом!
Большая Рука хмыкнул.
– Обязательно, – кивнул Ивар.
– Прощай, князь!
– До встречи, конунг!
Ивар махнул рукой, повернул коня. Тот пошел ходко, копыта зачавкали по грязи. Дующий с севера, со стороны родины, холодный ветер вздувал плащ, тот трепетал, как неумелые крылья.
Когда въехали в лес, хлынул дождь. Капли шуршали по листьям, которые начали уже желтеть, булькали в лужах, сползали по щекам, словно слезы о тех, кто никогда не вернется к родным фьордам…
Эйрик… Сигфред…
Киев открылся весь, сразу, точно подъезжающие к городу викинги глазели на него с вышины – исполинская стена, княжеский терем на возвышении, теснящиеся домики с мокро сверкающими крышами.
– Нам, как я понял, туда, – сказал Ивар, глядя на юг, где вдоль Данапра тянулись холмы, поросшие густым хвойным лесом. Округлые вершины мрачно зеленели, и на фоне желтизны и багрянца, царящего вокруг, это выглядело дико.
– А вдруг тот купчик набрехал? – усомнился Лычко.
– Ничто не мешает нам проверить его россказни, – ответил Ивар, – А если он соврал, то после твоего возвращения в Пересечен его ждут веселые денечки…
– Да, княжеский палач найдет, чем его занять. Но может, сначала заедем в город?
– Чтобы к вечеру о нас знала каждая собака?
– Ивар улыбнулся.
– Нет уж, сначала дело!
С торной дороги, ведущей к городским воротам, свернули на едва приметную тропку. Вскоре пропала и она За спиной остались голые поля, на которых, как крепостные башни, громоздились последние неубранные снопы. Вскоре вокруг сомкнулись серые стволы.
