– Прекрати пускать слюни и начинай уже печь. Нам нужно хорошенько накормить этих мальчиков!
Джеймс, сидя на лошади, вел за собой грузовики стригалей. Жилой барак было новым и чистым, и при виде коек мужчины восхищенно присвистнули.
– Сколько, ты сказал, у вас овец? – спросил бригадир стригалей. Этот человек был намного старше остальных, но кожа его светилась здоровьем, а собравшиеся за долгие годы веселые морщинки вокруг глаз говорили о хорошем чувстве юмора.
– Двадцать тысяч, – ответил Джеймс.
– Хорошо. Это займет самое большее месяц. Людям здесь понравится. Жаль, что у вас нет больше овец, которых нужно стричь. – Он сдвинул шляпу на затылок. – Мы прибыли сюда прямиком с фермы Гиллабонг. И больше туда работать не поедем. В бараках полно блох. Мы с ребятами по ночам спали под открытым небом.
– А тут все новое. Инструмент, стойла… – Джеймс указал на сарай позади барака. – Если вы найдете здесь хоть одну блоху, это значит, что ее принес на себе кто-то из ваших. – Он похлопал мужчину по плечу.
Старый стригаль потер руки, словно ему не терпелось взяться за работу.
– А как у вас с обслуживающим персоналом? – спросил он, лукаво подмигнув.
Джеймс хорошо понимал, что он имеет в виду.
– Тут только поварихи и горничная в большом доме. Но о них судить вам самим.
Запах шерсти разносился горячим ветром по округе, пропитывая воздух настолько, что кожа тоже начинала пахнуть овчиной. Самих стригалей видно не было, появлялись только грузовики с горами тюков, которые на рассвете уезжали. Из-под проволочной сетки выбивались клочки шерсти и уплывали в небо, напоминая крошечные облачка.
Мередит и Клэр каждое утро приходили на работу с опозданием, принося с собой то яйца, то метлы и делая вид, будто они уже давно усердно трудятся. Но в пыли оставались цепочки следов от барака работников, а их щеки еще долго горели при воспоминании о тайных утехах прошедшей ночи.
Когда Алекс приезжал с рудника домой, то целые дни проводил в сарае для стрижки, следя за работой стригалей. Он часто обедал вместе с ними, а потом засиживался допоздна, деля с ними выпивку и помогая проигрывать в карты дневной заработок. Домой он возвращался далеко за полночь, а когда укладывался в постель, от него пахло овцами, алкоголем и застоявшимся табачным дымом. Своим весом он вдавливал матрас, и Леонора сворачивалась клубочком на краешке кровати. Алекс не прикасался к ней несколько месяцев, но ее по-прежнему не оставлял страх, что он это сделает. Рядом с ее изголовьем стояла корзинка с пряжей, где сверху лежали две длинные спицы. Она больше никогда не позволит ему прикасаться к себе так, как он делал это раньше, никогда не позволит ему взять ее, как муж берет свою жену. Она готова была платить проституткам, лишь бы он занимался ими и оставил ее в покое.
Леонора видела Джеймса редко, но он никогда не покидал ее мыслей. Он все время находился на пастбищах с лошадьми или скотиной, уезжая еще до рассвета и возвращаясь уже после заката. В те несколько раз, когда она встречала его в поместье, они не разговаривали, обмениваясь только взглядами, и, когда неминуемо появлялся Алекс, лицо Джеймса мрачнело и становилось жестким. Но он по-прежнему был здесь, неподалеку, и уже этого Леоноре было достаточно.
Через несколько недель Алекс собирался взять ее с собой в Кулгарди на ежегодный прием, который управление рудника устраивало в отеле «Империал», и почтой уже прислали новое бальное платье, которое он заказал в Милане. Она познакомится там с женами руководства. Они с Алексом остановятся в единственном номере люкс этого отеля. Леонора взглянула на корзинку с пряжей. Нужно будет прихватить вязальные спицы с собой.
Такова была ее жизнь. Но до тех пор, пока Джеймс был рядом, пока ее муж не причинял ему вреда, а сама она оберегала аборигенов, этого было достаточно.
Глава 54
Александр Хэррингтон, скрестив на груди руки, прислонился к дальней стене кабинета. Трое других мужчин, сидевших за столом, наклонились в сторону своего босса и настороженно следили за выражением его лица. Гану они сесть не предложили.
– Выходит, эпидемия остановлена? – спросил Алекс, глядя на него из-под мрачно нахмуренных бровей.
– Да. – Доктор Миддлтон покрутил носом, словно в комнате дурно пахло. – Сожгли половину лагеря, остальное выдраили дезинфицирующим средством. Я сам за этим проследил. – Он выразительно подмигнул, ни к кому конкретно не обращаясь.
– А что насчет канализационных стоков?
Из груди доктора вырвался вздох.
– Работаем. Но люди не желают заниматься этим. – Он снова вздохнул. – То они жаловались на тиф, теперь жалуются на то, что нужно вычищать дерьмо, которое этот тиф и вызвало. Поди разбери их.
Алекс перевел взгляд на Гана:
– Мне доложили, что вы прислушиваетесь к тому, что говорят в лагере. Ну, и как там настроение?
– Настроение угрюмое. – Ган обвел взглядом всех по очереди. – А вы как думаете, какое, к черту, может быть настроение?
Сидевшие за столом напряглись и покосились на Алекса, но тот лишь ухмыльнулся, и их напряженные плечи расслабились.
– Вы и сами раздражены не на шутку, не так ли, мистер Петрони?
Перед глазами Гана возникло посиневшее, застывшее лицо Свистуна, и ему с трудом удалось сдержать ярость.
– Да, я зол, – холодно ответил он. – Умирают маленькие дети, а матери настолько слабы, что не могут держать их на руках. Мужчины волнуются, чтобы их не уволили за то, что они не вышли в свою смену. Да, я действительно зол! – рявкнул он, глядя на доктора. – Док не показывался у нас до тех пор, пока лихорадка не разгулялась вовсю. Люди жалуются на то, что нужно вычищать канализацию, вы говорите? Так правильно жалуются, черт побери! Трубу эту проложили рабочие рудника. И руководство рудника позволило ей растрескаться и сгнить. А теперь вы просите людей из лагеря вычистить ее – просите людей, которые потеряли детей, потому что у рудника, видите ли, нет средств на то, чтобы починить эту проклятую трубу. – Он поджал губы и заморгал, стараясь скрыть ненависть во взгляде. – Так что да, я очень зол.
Алекс опустил руки, сунул их в карманы и уставился на свои туфли. Остальные, скривившись, ждали.
– Мартин, – наконец сказал он человеку в центре, – отправьте инженеров в лагерь отремонтировать эту трубу. И вычистить ее, полностью! Людей из лагеря не привлекать. Пусть найдут сезонных рабочих, мне все равно. Но чтобы все было вычищено, даже если для этого вам придется выгребать дерьмо собственными руками.
– Да, сэр, – ответил Мартин.
– Хорошо, с этим разобрались. – Алекс снова повернулся к Гану и многозначительно спросил: – А теперь, мистер Петрони, скажите мне, не собираются ли люди бастовать?
Ну вот, началось. Тот самый вопрос. Ответ был Гану известен. Забастовка надвигалась так же неминуемо, как над бушем каждое утро восходило солнце. И тогда сюда привезут штрейкбрехеров и начнется драка. А как только драка начнется, она будет нарастать и расползаться, как лихорадка.
