Не отдавая себе отчета в том, что делает, Диана отступила, впуская его в квартиру.
– Ну и метель! – небрежно заметил он, словно на минуту выскакивал за газетой. – Как насчет кофе?
– Ах, ну да, наверное, кофейник еще не остыл. – Диана кинулась в кухню.
Брюки, свитер, твидовая куртка – все эти вещи она когда-то покупала для него сама. Наливая Люку кофе, Диана не могла отделаться от ощущения, что он никуда не уходил. Она двигалась как робот, запрограммированный на их прежние отношения.
– Ты уже завтракал?
– Нет, мэм.
От его грустной улыбки у нее тоскливо сжалось сердце. Не в силах избавиться от наваждения, Диана засуетилась над тостером, намазывая теплый хлеб маслом и джемом.
– Выпей кофе со мной за компанию, – предложил Люк, направляясь в гостиную. Диана послушно налила себе чашку и уселась напротив него, боясь поднести ее к губам – так дрожали руки.
Она пристально разглядывала Люка, уминавшего свой тост. Кажется, он сильно похудел с тех пор, как они расстались. Ведь минуло уже шесть месяцев.
– Я думала, ты в Европе, – с трудом вымолвила Диана.
– И не ошиблась. Да только что мне там делать? Или вообще в любом другом месте, где нет тебя, детка. – Его бархатистый голос обволакивал, лишал воли и сил. – Ты была права – от начала и до конца. Права и насчет Ники, и насчет «Альфы», и насчет чертова контракта.
Диана столько раз представляла эту сцену, что теперь ей казалось, будто она смотрит повтор. Люк кается во всех ошибках, умоляет о пощаде и о новом шансе. В воображаемом сценарии она твердо, но решительно посылала его подальше. Однако сделать это наяву было не так-то просто: от самоуверенности и спеси Люка не осталось и следа. К ней вернулся прежний Люк – милый, покорный, которого Диана так любила.
– Диана, я понимаю, что не заслуживаю прощения, но все равно готов умолять тебя, поскольку не вижу иного выхода.
Избегая его гипнотического взгляда, она пригубила кофе. Ей давно пора быть в офисе. Это же безумие – сидеть здесь, слушать его и знать, что он пришел сюда, считая это единственным выходом. Но почему ноги стали ватными и не желают слушаться?
– И чего же конкретно ты хочешь? – Она едва выдавливала слова.
– А чего я хотел всегда? Тебя, Диана. Я так соскучился по тебе, детка! Прямо нет слов. Из всех совершенных в жизни ошибок самой большой было бросить тебя.
Только теперь, поняв, что Люк вот-вот начнет врать о своей неземной любви, Диана разгневалась.
– Ну и наглец! Неужели ты снова пытаешься меня охмурить? Да еще после такого ужасного скандала! Может, ты вообразил, что я не читаю газет? Или что не способна учиться на собственных ошибках? – Резко поставив чашку на стол, она расплескала кофе.
Люк испуганно вскочил.
– Стой на месте! Не смей подходить! – крикнула Диана, вытирая лужу салфеткой. – Ты готов проглотить все, что я скажу, лишь бы уломать меня снова писать для тебя роли! И в этом все дело, не так ли? Почему бы не сказать об этом прямо, вместо того чтобы снова врать…
– Я не вру! – возразил Люк не моргнув глазом. – Я действительно по тебе скучал, и ты права: я хочу снова сниматься в твоих сериалах. Почему и то и другое не может быть правдой? Да если на то пошло, так оно и есть! Я понял, какая разница между твоей любовью и штучками Ники. Понял, что такое талант и умение его преподнести. Мой талант остался при мне, Диана, и теперь я готов пахать как вол. Готов до конца жизни ходить в школу мастерства, чтобы стать самым лучшим. Я буду делать все, что ты прикажешь. А насчет моих закидонов в последнее время… ну, тогда я просто был сам не свой. Связался с плохими людьми, и мне пришлось накачиваться спиртным, травкой, кокаином – словом, всякой дрянью, чтобы ни в чем им не уступать. Чтобы забыть, кто я такой и откуда явился. От кокаина кто хочешь вообразит, будто он самый лучший. А когда очухаешься и увидишь все как есть, делается тошно, и ты накачиваешься дурью опять. Я получил хороший урок. Как это поется в блюзе: никому не нужен тот, кто оступился и сошел с круга. Ох, детка, как это верно!
– Оступился и сошел с круга, – повторила Диана, – с тремя сотнями тысяч годовых. Расскажи-ка мне поподробнее об этих деньгах. А еще о том, как твоя жена с детьми управляется на двенадцать тысяч.
– Я все, все объясню, – с жаром заговорил Люк. – Я так хотел забыть прошлое, что мне это почти удалось. Я ни разу не вспомнил о Саре, пока она не явилась в Нью-Йорк. Ох, как же я ошибался, Диана! Я считал, будто люди любят меня, а не мою славу…
– Ты начал мне рассказывать про Сару, – сурово напомнила она.
– Знаю, знаю. Я не забыл. Просто все тут связано. Ты не представляешь, что значит родиться на земле, но не владеть даже маленьким клочком. Что значит бродить от фермы к ферме и жить только сегодняшним днем – без школы, без будущего, без надежды…
Люк не жалел красок, живописуя жизнь своих родителей, которые сошлись еще подростками и были доведены нищетой до алкоголизма. У Люка не было детства, не было друзей, только изнурительный труд от темна до темна и убогая жизнь в хижине без света, воды и даже без отхожего места.
– …Мне было семнадцать, когда предки разбились на машине, а я сошелся с Сарой. Глядь, а уже родилась Дэйзи, а там и Джой. У меня ровно крыша поехала: ведь мы точь-в-точь повторяли жизнь моих стариков – безнадега и бедность…
Люк говорил выразительно и складно – пожалуй, даже чересчур складно. Тут не захочешь, да вспомнишь, какой он актер, и к тому же талантливый – вон как выучил свою роль!
– Я и не собирался их бросать, – продолжал Люк, – все получилось само собой. У меня разболелся зуб, и я поехал в Салем к врачу. А на обратном пути на автобусной станции увидел объявление, что требуется официант. Ну и решил попробовать. Тогда я хотел просто поднакопить деньжат, чтобы осесть на месте и не бродить с сезонниками.
– Ну и как – поднакопил? – ехидно осведомилась Диана. – Тогда почему твоя семья не получила ни гроша? Почему ты ни разу не вспомнил о них за все эти годы?
– Прости. – Люк немного смутился. – Это было жуткой ошибкой. Наверное, город сбил меня с толку. Всю жизнь я был нищим, но стоило выйти на работу, и самая красивая женщина в баре – я такой и не видал никогда – уселась за мой стол и так мне улыбнулась…
Словом, та женщина назвала ему номер своей комнаты в отеле. И он, конечно, пошел – из чистого любопытства.
– Понимаешь, я в первый раз попал в отель и поднимался на лифте, ну и все такое. Кровать с настоящим матрасом, чистые простыни, и самая клевая девка только меня и ждет…
Прежде Люк не был ни с кем, кроме Сары, и близость с искушенной замужней женщиной показалась ему настоящим блаженством. Он упивался молодым ухоженным телом. А на прощание ему небрежно сунули сотню долларов и посоветовали одеться поприличнее.
Так оно и поехало. Женщины валили косяком, и как тут было заставить себя вернуться в убожество и нищету, к Саре и писклявым детям?
