Следует напомнить, что из бзурского мешка 14-я кавалерийская дивизия вырвалась по собственному почину, перенеся свои действия на западный берег Бзуры. За ней потянулись части 1-й Кавказской, а затем 5-й и 8-й кавдивизий. Вместо того чтобы сменить 14-ю кавдивизию пехотой в Сохачеве, ее оставили в одиночестве, возложив на нее задачу — сторожить выигранный фланг противника.
Я уже писал, к чему привела потеря Сохачева: конница жалась к реке Бзура, вместо того чтобы решительно действовать по глубоким тылам, пока была такая возможность. Когда же Макензен, укрепив свой левый фланг 11-м корпусом и кавалерийским корпусом, стал отходить на Лович и юго-восточнее от него, 1 — й кавкорпус, упустив время, оказался снова перед фронтом и без содействия пехоты не мог продвинуться вперед.
Между тем и 8-я немецкая, и 7-я австрийская кавалерийские дивизии имели каждая по стрелковому батальону. Они составляли опору для маневрирования.
Признавая бесцельное изматывание дивизий 1 — го кавалерийского корпуса, начальник штаба 2-й армии Чагин в своем донесении от 12 октября писал Орановскому: «Ген. Новиков свидетельствует о сильном утомлении конского состава, об отсутствии фуража в занимаемом им районе и об изношенности материальной части»[22]. Все это соответствовало действительности, но ведь и конница противника находилась не в лучшем состоянии.
Штаб 1-го корпуса, механически следуя распоряжениям штаба 2-й армии, не проявил достаточной оперативности и гибкости, принизил роль кавалерийского корпуса.
Что же в это время происходило у немцев? Уже 27 сентября штаб их 9-й армии отдал приказ: в случае отхода от Варшавы и Ивангорода разрушить железные дороги и шоссе.
Бесперспективная операция немцев на левом берегу Вислы приближалась к логическому концу: у них не хватало сил, а русские войска с каждым днем наращивали свои силы за Вислой и в районе Варшавы. Гинденбург с Людендорфом очень беспокоились за свой левый фланг под Варшавой. Командующий 8-й немецкой армией Макензен хорошо понимал изменившуюся на его фронте обстановку, но считал тактическое положение своих войск удовлетворительным и боялся отходом поколебать их дух. Он решил оставаться на прежних позициях, а левый фланг обеспечить бригадой Врохейма и частями ландштурма, расположив их за реками Утрата и Бзура до Вислы. Но русская конница форсировала Утрату и заняла положение, угрожающее немецкому флангу.
В эти напряженные дни, как явствует из документов рейхсархива, Макензена ввела в заблуждение воздушная разведка. Еще 3 октября она донесла, что в районе к западу от Блоне и Новы, Двур, Мазовецки скопления войск не замечено. 4 октября были разосланы секретные приказы о подготовке к отходу, разгрузке тылов и т. д. Только в ночь на 7 октября началось отступление. Если бы Шейдеман не допустил грубых просчетов, то немцам не удалось бы отступить беспрепятственно.
Из истории осеннего похода в Западной Польше известно, что Гинденбург для усиления левого фланга армии Макензена перебросил 11-й немецкий корпус. Под Сохачевом он успел оказать сопротивление наступавшей 2-й русской армии.
14 октября Гинденбург отдал общий приказ об отходе всей 9-й армии на линию Велюнь, Ченстохов.
Известно также, что Фалькенгайн отказался усилить Восточный фронт частями, формируемыми внутри Германии. Он не перебросил частей и с Западного фронта. В связи с этим Гинденбург был вынужден 160-километровое расстояние от Вислы до Вемоня прикрывать слабыми ландштурменными частями из корпусных округов с малочисленной артиллерией.
Единственной поддержкой, которую Гинденбург оказал Фалькенгайну, было то, что он с Западного фронта перебросил 5-ю кавалерийскую дивизию на Познань и далее на Плешев.
12 и 13 октября весь корпус Новикова простоял к западу от речки Слудвя и к югу от Жихлин, ведя лишь разведку к западу на Кутно-Ленчица.
15 октября корпус Новикова получил новую задачу — пройдя перед фронтом 2-й армии, «энергично действовать на фланг и в тыл отступающего противника в направлении на фронт Шадек, Лодзь»[23]. Корпус отходил в полном порядке, захватить отставших солдат 11-го немецкого корпуса удавалось редко.
К вечеру 18 октября 1-й кавкорпус вышел на линию Шадек, Здуньска-Воля, имея справа налево 5,8 и 14-ю кавалерийские дивизии. Разъезды дивизий находились на реке Варта, западный берег которой на участке от местечка Варта до Серадза заняла спешенная конница и пехота противника. Перед 14-й кавалерийской дивизией, вышедшей к реке у Серадза, оба моста (железнодорожный и шоссейный) были основательно разрушены. Приближавшиеся к реке наши разъезды встречались не только ружейным, но и артиллерийским огнем.
Такая обстановка сохранялась и до 20 октября, когда было получено сообщение об успешной переправе 8-й кавалерийской дивизии в район местечка Варта. Зацепившись за западный берег реки, командир корпуса подтягивал туда 5-ю и 14-ю кавдивизии. Утром 21 октября эти дивизии также переправились на западный берег Варты.
Переправившись через Варту, дивизии 1-го конного корпуса повели наступление на запад, отбрасывая части австрийской и немецкой конницы.
С утра 22 октября немцы открыли сильный артиллерийский огонь против 14-й кавалерийской дивизии, а во второй половине дня густые цепи их пехоты пошли в наступление. Восемь орудий нашей 14-й дивизии вели непрерывный огонь, сдерживая противника. Под натиском превосходящих сил 14-я дивизия начала отступать на восток. Она заранее создала хороший артиллерийский транспорт. Несмотря на большой расход снарядов, артиллерия дивизии не испытывала в них острого недостатка.
Отойдя к местечку Варта, 1-й кавкорпус встретил здесь авангард 4-й стрелковой Сибирской дивизии (14-й стрелковый полк с батареей). Противник продолжал наступление и в темноте. В дело вступил и 14-й стрелковый полк. Разгорелся сильный огневой бой, он перерастал в отдельные рукопашные схватки. Выполняя приказание командира корпуса, кавалерийские дивизии под прикрытием пехоты в темноте начали отходить на восточный берег Варты.
Так закончилось первое наступление нашего кавалерийского корпуса на Калиш.
Настроение в штабе дивизии было подавленным: после успешного продвижения в течение трех недель пришлось снова отойти на восток.
Между тем от разведывательных отрядов дивизии, посланных на запад и перешедших на германскую территорию, поступали донесения об отходе немцев на север от Калиша. Все говорило о том, что немцы сосредоточиваются к северу от реки Варта и готовят удар вдоль Вислы на юго-восток.
Штаб 14-й дивизии находился в деревне Глинно. Эрдели вызвал меня и после оценки всех имеющихся данных разведки и положения частей 2-й армии приказал составить донесение командиру нашего корпуса. Суть его заключалась в следующем: 2-я русская армия выходит на реку Варта. Калиш прикрывается немецкой конницей, поддержанной пехотой. Промежуток между реками Вислой и Вартой прикрыл лишь 1-й Кавказской и сводной казачьей дивизиями. Между тем нужно ожидать удара немцев именно с направления от Торуни вдоль левого берега Вислы. Поэтому было бы целесообразным не бросать наш 1-й корпус на Калиш, а направить его в промежуток между Вислой и Вартой, а пятью кавалерийскими дивизиями встретить наступление немцев. Какое значение придал этому донесению Новиков, мне неизвестно до сих пор. По-видимому, до штаба 2-й армии его не довели. Не берусь судить о его целесообразности, но думаю, что нахождение пяти кавдивизий на главном направлении немецкого наступления парализовало бы развитие действий их 1-го кавалерийского корпуса и дало бы время 2-й русской армии планомерно закончить изменение фронта в северо-западном направлении.
