Обаятельно улыбаясь, он вывел супругу из гостиной и закрыл дверь в тот момент, когда Кезия вежливо пожелала ей скорейшего восстановления сил.
– Ты говоришь обо мне, как о трепетной увядающей лилии! – возмущенно зашипела на мужа Шарлотта, едва они отошли достаточно, чтобы их не услышали. – Одна поездка в Лондон на поезде – и я уже падаю без чувств! Они подумают, что мне даже слово вымолвить не под силу.
– Мы не можем позволить себе беспокойства по поводу того, что они думают, – нетерпеливо ответил суперинтендант. – Пойдем наверх. Надо все как следует обмозговать и понять, что к чему.
Женщина послушалась. У нее не было ни малейшего желания сидеть в гостиной и поддерживать вежливую беседу, а если бы Джастина вернулась туда, ей было бы трудно скрыть от нее смущение и огорчение. Миссис Питт думала, что является очень хорошей актрисой и довольно удачно умеет скрывать свои истинные чувства, но Эмили сказала, что актриса из нее никудышная, и если серьезно поразмыслить, то, проявив известную честность, надо признать, что сестра, пожалуй, права.
Однако на лестничной площадке Питт повернул жену не к их комнате, а в противоположном направлении, к ванной Гревилла. Он открыл дверь ванной и вошел туда. Шарлотта последовала за ним и вздрогнула – не от холода, нет, но от неприятных мыслей.
– А почему сюда? – нервно спросила она. – Я могу думать не хуже и в нашей спальне.
– Хочу воссоздать точную картину происшествия, – ответил Томас, закрывая и запирая дверь.
– А это поможет?
– Не знаю. Может быть, и нет. – Взглянув на Шарлотту, суперинтендант в замешательстве поднял брови. – А у тебя есть лучшее предложение?
Внутри у Шарлотты нарастало отчаянное стремление во всем разобраться. Она постаралась сосредоточиться. Всему случившемуся должна быть причина, эмоциональная. Ведь никто из живущих в доме не был сумасшедшим, действующим по иррациональным мотивам! Просто есть что-то важное, какое-то объяснение, которого они еще не знают.
– У Джастины должен быть повод, – сбивчиво заговорила Шарлотта, – и не думаю, что это как-то связано с Ирландией. Это, должно быть, что-то личное. И, может быть, мы ошиблись, считая, что они с Гревиллом не знали друг друга до встречи здесь?
– Но оба они не выказали ни малейшего узнавания, когда она появилась перед ним в первый раз, – заметил суперинтендант, присев на край ванны.
– Это означает только одно: они не хотели, чтобы об их знакомстве узнали другие, – рассудительно ответила миссис Питт. – А значит, это знакомство, в свою очередь, было не таким, которое они сами хотели признать.
Томас нахмурился:
– Но женщины, которыми он пользовался, были служанками или же довольно распущенными в моральном отношении женами его знакомых. Джастина явно не относится ни к тому, ни к другому разряду.
– Ну, если она знала его с этой стороны, – ответила, вздрогнув, Шарлотта, – то очень хотела бы его смерти, прежде чем он успеет о чем-то сообщить Пирсу и разрушить перспективу ее замужества. Кстати, мне кажется, она действительно любит Пирса, и я уверена, что он любит ее.
Питт вздохнул:
– Да, я мало сомневаюсь, что Гревилл все рассказал бы ему при первой же возможности. Он бы не захотел, чтобы его единственный сын женился на его собственной любовнице, если это слово применимо для его отношений с женщинами.
– Да, во всяком случае, не для бедняжки Долл Эванс, – печально ответила его супруга. – И если учесть то, о чем ты рассказывал, он не называл любовницами и тех, других женщин, которых бросил.
Питт наклонился и стал расстегивать ботинки.
– Что ты делаешь? – удивилась Шарлотта.
– Хочу воспроизвести то, что случилось. И не хочу при этом оцарапать ванну. Я буду в роли Гревилла, ты – Джастины.
Он снял один ботинок и принялся за другой.
– Тогда я начну от двери, – сказала молодая женщина. – Значит, я вхожу, при этом ты знаешь, что у меня полотенца.
Томас взглянул на жену с мрачной улыбкой, снял второй ботинок, встал и влез в ванну, после чего улегся, стараясь копировать движения Гревилла, как он их помнил.
Шарлотта наблюдала за ним от двери.
– Хорошо, – сказал он, – теперь входи, словно у тебя в руках стопка полотенец.
Женщина вытянула вперед руки и вошла. Полицейский посмотрел на нее.
– Нет, так не пойдет, – ответил он, – ты лучше войди как подобает, держа стопку прямо перед собой. Ведь ширмы не было; все было как сейчас, и он лежал, наверное, немного повернув голову набок.
– Может, мне позвать Телмана? – предложила Шарлотта. – Пусть он ляжет вместо тебя, а ты понаблюдаешь со стороны?
– Он недостаточно высок для этого… Но, пожалуй, действительно разыщи его! И принеси полотенца. Если мы правы насчет их знакомства друг с другом, Гревилл, конечно, что-нибудь сказал бы, если бы она вошла в ванную? Не мог ли он сразу ее в чем-то заподозрить?
– Сомневаюсь, – чуть-чуть усмехнулась Шарлотта. – Этот человек был высокого мнения о себе. Гревилл использовал и бросал многих женщин. Возможно, он полагал, что она будет умолять пощадить ее и вести себя уважительно.
– Значит, она в еще большей степени дура, чем я ее считаю, – угрюмо ответил полицейский.
Шарлотта ушла, оставив его лежащим в пустой ванне с мрачным видом, и стала искать Телмана. На это ушло немного времени: не прошло и десяти минут, и она вернулась в сопровождении инспектора и с полудюжиной полотенец в руках.
– Не понимаю, к чему это все, – заметил помощник Питта, передернув плечами и с видом превосходства метнув взгляд на начальника, который выглядел несколько комично. Шарлотта успела рассказать ему о Джастине и синих туфлях. Он удивился и даже как будто бы огорчился, но промолчал.
Томас ничего не ответил, но опять принял то положение, в котором представлял себе Гревилла, и взглянул на жену, ожидая начала сцены. Держа полотенца в одной руке, Шарлотта закрыла за собой дверь, словно только что вошла.
– Вы неправильно лежите, – покритиковал Телман шефа. – Он всегда держал голову немного набок.
– Не имеет значения, – возразила Шарлотта, – он все равно мог видеть, кто я. Разве только я держала бы полотенца перед лицом. – Она показала, как, по ее мнению, все должно было происходить, и добавила: – И не смотрела бы в его сторону.
– Но вам бы пришлось, – возразил инспектор. – Чтобы зайти ему за спину, надо было обогнуть ванну.
Он, безусловно, был прав. Чуть подумав, Телман опять посмотрел на суперинтенданта:
– А вы по-прежнему не так лежите. Слишком прямо.
Питт послушно несколько изогнулся.
Коллега стал придирчиво его разглядывать.
– Вы переместили плечи, а голову он больше все-таки набок держал.
– Да какое это имеет значение? – перебила его Шарлотта. – Это не помешало бы ему увидеть то, что нужно.
