– Мы подняли его банковские операции.
– И?..
– Он перевел ей шестьдесят тысяч долларов.
– Это ж вы уолл-стритский гуру. Вы нам и скажите. – Фитцсиммонс поднялся из-за стола, продел большой палец под пряжку своего обширного ремня и пошел налить еще кофе.
– Ребята, понятия не имею. Может, возвращал долг.
В тот же день по пути домой я миновал «Звезду Бомбея». Профсоюз по-прежнему бастовал. «“Бомбей” – нет плохей. “Бомбей” – нет плохей», – скандировали трое работников, одетых в пиджаки и галстуки.
Я сказал одному, чего бы хотел.
– Нет, брат, – заявил он. – У нас свои принципы.
– Понято, – согласился я, – но сколько понадобилось бы, чтобы вы рассмотрели мою просьбу?
В дискуссию включился второй забастовщик.
– Три сотни привлекли бы мое внимание. Может, я и не стал это делать за триста долларов, но послушал бы.
Пару минут спустя мы все четверо сошлись на 500 долларах.
Глава 57
Назавтра утром я собрал все свои прирожденные дипломатические способности и мобилизовал весь самоконтроль до капли. Окружающее действо требовало хладнокровия и политеса Генри Киссинджера{113}. Уж таковы восторги нашей политики в СКК.
Угрюмым, весомым тоном, отмеряя каждое слово, будто от него зависело равновесие глобальной разрядки, я выговорил:
– Пошел в жопу, Фрэнк.
– Ты прав. Я этого заслужил, – согласился он. Все портреты в его кабинете висели наперекосяк – папа, Фастов, Эбберс и Козловски.
– Ты собираешься это проглотить? – недоверчиво спросила Пэтти. И вдруг превратилась в современную Жанну д’Арк, спасающую человека, которого перед этим совсем загоняла.
– Я чувствую себя полным дерьмом, – сказал Курц, потянувшись к деревянной шкатулке на своем столе.
Не обращая внимания на Пэтти, я гневно обрушился на ПМС:
– Восемь лет, Фрэнк, и ты дал мне пинка при первом же намеке на неприятности!
Гершон захлопнула крышку хьюмидора. Звонкий хлопок заглушил ответ Фрэнка, будто Блуто, похитивший шпинат Попая.
– Фрэнк, не позволяй ему провернуть это дерьмо, – возмутилась она. – О’Рурк обосрался. Он прохлопал ушами, и это обошлось нам в банковское поручение на двадцать миллионов долларов. Ты и вправду хочешь, чтобы команда юниоров консультировала клиента фирмы, как поступить с пятьюстами двадцатью двумя миллионами долларов?
– Оставь меня в покое, – ответил я Пэтти. – Ты обслуживала CEO «Брисбейна». Он наверняка не нанимал нас для инет-банкинга.
– Слушай, Фрэнк, – пригрозила она, – если ты не можешь принять правильное решение от имени СКК, тогда, наверное, стоит вызвонить Перси. Он-то уж знает, что делать.
– Позвони ему, – сказал я. – Дай себе пинка в зад. Наш CEO прямо-таки мечтает выступить миротворцем в территориальном конфликте. Держу пари, это дивно способствует карьере, – добавил я саркастически.
Как только Фрэнк поглядел на Пэтти, телефон на столе у него зазвонил. Он поспешно схватился за трубку, как за импровизированный спасательный круг в море брокерских разногласий.
– Да, – сказал он.
– Кто? – пролепетал он.
– Ты шутишь. – Он помолчал, слушая, и добавил: – Скажи, пусть несет.
Пэтти, раздраженная вмешательством, вернулась к своей филиппике.
– Фрэнк, не мог бы ты, пожалуйста, сосредоточиться на нашем деле с Попрыгунчиком Джей-Джеем? Я тут не на прогулку пришла, знаешь ли.
Я чуть не бросил Пэтти: «Засохни», – от лица Фрэнка.
Но ПМС заговорил первым.
– Прибыл курьер с посылкой из «Джек Ойл».
Воззрившись на меня волком, Пэтти прокурорским тоном спросила:
– Что это значит, О’Рурк?
В кабинет Фрэнка вошел невысокий худой человек. На его серой рубашке над карманом красовалась надпись «Велодоставка Арнольда». Под названием компании курсивом значилось имя курьера – «Перри». Красная вышивка выгодно дополняла его форму.
Перри оглядел нас троих, взглядом испрашивая указаний. Я указал на Фрэнка.
– Подпишите здесь, босс, – сказал курьер Курцу, вручая ему ручку, путевой лист и, наконец, запечатанный конверт.
Идеально.
Фрэнк подписал. Пэтти вздохнула. Перри удалился.
– Может, надо позвонить Перси, – поддел я Фрэнка, читавшего обратный адрес.
Там говорилось: «Канцелярия Председателя совета директоров».
Пэтти учуяла подставу.
– О’Рурк звонил Джей-Джею, Фрэнк. Ты что, не понял?
Вот тогда-то до Гершон впервые дошло, что война за Попрыгунчика Джей-Джея окончена. Я обслуживал Джей-Джея шесть лет. Мы вместе открывали счета и наладили хорошие деловые отношения. Пэтти не добыла банковское поручение на 20 миллионов долларов, не реализовав единственный для нее способ вырвать клиента у меня из рук. Оставшись без войск, без артиллерии и без топлива, она поступила так, как на ее месте поступил бы любой топ-продюсер, чтобы спасти лицо. Она ринулась в атаку с криками и воплями, плачем и стенаниями, упреками и обвинениями, отчаянно цепляясь за убеждение, что уж децибелы-то помогут, если все остальное будет тщетно.
– Это непрофессионально, – верещала Пэтти. – Он обратился к клиенту, Фрэнк! Он вынес сор за порог!
Вскрыв конверт, Фрэнк извлек письмо, сложенное втрое. Развернул его, бросил взгляд на содержание и объявил то, что мы и так все знали:
– Джозеф Джавроски.
– Читай, Фрэнк.
– Нет! – возразила Пэтти. – Не хочу этого слышать.
– «Дорогой мистер Курц…»
– Почему он не написал мне?! – возмутилась Пэтти. Угрожающий взгляд Фрэнка заставил ее прикусить язык.
Когда это Курц обзавелся хребтом?
Он начал заново:
– «Дорогой мистер Курц, пишу вам, чтобы похвалить ОФЛ и замечательный характер ваших инвестиционных представителей».
Пэтти тревожно накручивала локон на палец.
– «В частности, я бы отметил…»
– Вот здесь стоп! – перебила Пэтти. – О’Рурк подговорил Джей-Джея, а я не перевариваю самовозвеличение.
Где эта крупнокалиберная гаубица, когда она нам нужна?
Фрэнк вызверился на Пэтти, едва не бросив: «Заткнись!» Гершон молча надула губы, но продолжала яростно накручивать волосы на палец.
– «Я бы отметил, – повторил Фрэнк, – что Пэтти Гершон – прекрасное отражение вашей организации. Недавно мы общались по деловым вопросам, и широта ее рыночных познаний произвела на меня грандиозное впечатление».
