— Зачем вы его так? — спросила Марушкина, наконец разжав рот.
— Больше он здесь не появится, — уверенно заявил Батырин. — Кажется, я его серьезно ранил.
Отыскав дрожащую от холода и усталости Лизу на том же месте, где они ее оставили, Стеценко и Губкин двинулись по направлению к лагерю. Далекий выстрел застал их врасплох. Мужчины недоуменно переглянулись.
— Это, наверное, он, — сказал Губкин. — Охотится.
Стеценко покачал головой:
— Вряд ли. В его положении стрелять — это значит выдать себя с головой. Скорее всего, это наши.
— Зачем? Славка не будет стрелять, чтобы не привлекать внимания, а старик и Лидия уже в лагере.
— Не знаю. Может быть, кто-нибудь из них наткнулся на него? Хотя звук шел с противоположного конца острова, оттуда, где лагерь…
Они еще постояли, прислушиваясь, не последует ли новых выстрелов. Все было тихо.
— Ладно, пошли, — наконец произнес Стеценко. — Не стоять же здесь всю ночь… Дурдом на этом острове!
В полном составе отряд охотников собрался только около полуночи. Марушкина и Батырин не спали, греясь возле печки в тревожном ожидании остальных. Слава Воронцов только что пришел. Его записная книжка украсилась новыми записями и размышлениями, которыми он развлекался от нечего делать.
— Кто стрелял? — грозно спросил Стеценко, убедившись, что его команда жива и вполне здорова, только все зверски устали.
— На нас напал медведь, — заявил Батырин. — Нам пришлось обороняться!
— Вы в своем уме? — окрысился капитан. — Я же приказывал не стрелять!
— Но он напал на нас! — оправдывался Батырин. — Кроме того, я, конечно, сильно уважаю вас, Игорь Степанович… Но мы же не выбирали вас своим командиром… Вы сами себя назначили. И поэтому попрошу вас…
— Вы его убили?
— Ну, убил или ранил… Это не важно! Главное, что мы с Лидией Павловной остались живы! — заявил Батырин.
— Вы в своем уме? — закричал Стеценко. — Теперь по острову бродит не только раненный одной дурой преступник, но и раненный другим дураком медведь!
— Я попросил бы вас, — грозно произнес, надувая щеки, политик.
— Мальчики, мальчики, не ссорьтесь, — умоляюще пролепетала Марушкина. — В наших условиях не хватало еще ссор.
— Кончится тем, — мрачно произнес Стеценко, — что кого-то из нас задерет раненый медведь, других застрелит, подсторожив, маньяк. И я не могу поручиться, что это не будете вы!
— Да что такого произошло, не понимаю! — пожал плечами Батырин. — Я его ранил, он испугался и больше к нам не сунется.
— Еще как сунется! — ехидно заверил Стеценко. — Подранки очень любят подкарауливать охотников и проламывать им черепа своими мощными лапами. И сдирать скальп! Не сомневайтесь, медведь не успокоится, пока не отплатит вам за свою рану, а может быть, и нам тоже. Свидание с ним вам обеспечено. Что ж, такие уж привычки у них, у медведей, — язвительно усмехнулся Стеценко. — Ждите гостей.
— Мальчики, мальчики, давайте ужинать! — примирительно заквохтала Марушкина, доставая хлеб, масло, сухую колбасу.
В палатке вкусно запахло съестным.
— Вот что я решил, — жестко произнес Стеценко. — Всем, кроме Губкина и Воронцова, немедленно сдать оружие.
Охотники испуганно затихли.
— Иначе я не поручусь, что мы не перестреляем друг друга ночью… Я жду!
Все растерянно молчали. Первой сдалась Марушкина.
— Пожалуйста. — Она с милой улыбкой рассталась с пистолетом. — Он мне совсем не нужен…
Батырин, насупившись, обиженно засопел носом.
— Прошу, — протянул руку Стеценко. — Не хотелось бы применять силу…
— Это произвол, — буркнул Батырин. — Это примат силы над разумом… Я возмущен! — и выложил пистолет на стол.
— Ваше оружие, строптивая мадемуазель. — Стеценко протянул руку к Лизе.
Та потупила взгляд:
— Я… У меня его нет…
— А где же он, позвольте узнать?
— Я… Я выронила его… Потеряла… Случайно. Я не хотела, но так получилось…
— Так-с, — произнес командир, мрачнея на глазах, хотя это казалось невозможным, так как он был и так мрачен донельзя. — Еще одна приятная новость… Говорите уж прямо: вы его вручили преступнику и еще торжественно пожали ему при этом руку? Так вот откуда у него пистолет!
— Я думала, что убила его… — пробормотала Лиза.
— Ну послушай, Игорь, — вступился за нее Губкин. — Сам пойми, девушка испугалась, да еще и медведь… Ну с кем не бывает…
— Все ясно. — Стеценко всем свои видом показывал, что имеет дело с командой сбежавших из психушки олигофренов. — Разговор окончен. Всем спать. Я, Губкин и Воронцов будем посменно дежурить всю ночь, поскольку от вооруженных бандитов и раненых медведей мы отныне не застрахованы…
Через минуту в палатке погас свет.
Устав брести в темноте, Парнов подремал полчаса, прикорнув у корней дерева. Однако спать было невозможно — холод заползал в дыры порванного ватника, противно ныл бок, не давая уснуть, в темноте мерещились странные шорохи, как будто опасные тени осторожно подкрадывались к нему со всех сторон.
Парнов решился на отчаянный шаг: он принялся разводить костер. Сухих веток вокруг было навалом. Они, правда, не давали того тепла, что поленья, но все-таки… В кармане нашлись драгоценные спички, таблетка сухого спирта. Вскоре яркий горячий цветок расцвел посреди студеной ночи, заливая оранжевым светом ночной лес. Тьма, казалось, еще плотнее обступила костер со всех сторон.
Дежурство Андрея Губкина пришлось на время от четырех до шести утра. Он долго клевал носом, борясь со сном, но сон то и дело оказывался сильнее, и тогда со всех сторон на него наступали странные видения: смеялось веселое лицо Лизы, превращаясь в полную луну, мелко хихикал Батырин, а сам Губкин бесконечно бежал по лесу, не понимая, зачем и куда бежит.
Чтобы разогнать сон, Андрей поднялся, с сожалением сбросил накинутый на плечи уютный спальник и отошел за палатку. Черный лес, казалось, спал мертвым сном. Зевая, Андрей расстегнул штаны и долго журчал, дрожа от холода и желания спать. В бархате чернильной ночи, где-то за черными деревьями, слабо мелькнул желтоватый тревожный отблеск.
Сон мгновенно слетел с глаз. Андрей застегнулся и, осторожно похрустывая мерзлой травой, прокрался вперед. За черными стволами пылал яркий огонь.
«Это он! — мелькнула мысль. — Конечно, это он!» Рука скользнула в карман — оружие было при нем.
Целясь и дрожа от возбуждения, он стал осторожно приближаться к костру.
«Эх, жаль, все переполошатся, — мелькнула мысль. — Но ничего… Сейчас я прикончу эту сволочь, этого гада… Право первого выстрела останется за мной!»
